Два капитана. Александр Карасев

      Клюква

      Перед восходом солнца второго ноября тысяча девятьсот пятнадцатого года рота 16-го Мингрельского полка Кавказской гренадерской дивизии вышла из окопов.

      Гренадеры ступают тихо, держа правильные интервалы. Но как назло бряцает котелок. Ракета выхватывает силуэты из тьмы. «Вперёд!» – машет револьвером прапорщик с неровно скошенным лицом.

      Гренадеры бегут в визге пуль. По фронту и с фланга бьют два пулемёта. Просыпается лёгкая батарея. Над цепью хлопками рвутся снаряды. Пунктиры искр, визг рикошетов, грохот, треск… Гренадеры броском выходят из-под шрапнели и валятся к ограждениям.

      Тихий ветер мирно тянет немецкую речь от бруствера. Уцелевшие гренадеры лежат в воронках под проволокой. Полчаса, час или два. Время застыло. Вместо солнца всходят и рассыпаются ракеты. Их свет медленно сползает с неба. Вяло шелестят пули. «Вашбродь», – телефонист протягивает трубку раненому прапорщику… «Отхо-дим…» – сухо катится по цепи.

      Утром полковой командир, блестящий князь Макаев, заходит в лазарет. Он говорит прапорщику: «Я чрезвычайно доволен вашей ротой». Двадцатилетний прапорщик конфузится на кровати: «Мы ведь ничего не сделали, ваше сиятельство?» – «Вы сделали то, что требовалось. Это была демонстрация». Прапорщик меняет лицо: «Демонстрация?» – «Да, демонстрация. Вы отвлекали противника от левого фланга».

      За это дело прапорщик получил «клюкву» – Анну четвёртой степени с надписью «За храбрость». Прапорщика звали Михаил Зощенко.

      Нормальная, на самом деле, была награда. Её полагалось носить исключительно на боевом оружии. Но Зощенко вмонтировал орден в портсигарСм.: Примечания..

      Рассказ деда Мити о войне

      Били немца.

      Мой дед трус

      Великая Отечественная война с детства притягивала мой интерес. И всё было вроде бы ясно. Мы победили. Героически. Об этом рассказывали первого сентября и девятого мая ветераны – пенсионеры, увешанные наградами. Об этом снимали фильмы, писали книги и учебники для школы. Сначала советская армия с упорными боями отступала, потому что мы не готовились к войне и вместо танков выпускали трактора в надежде на мирную жизнь. Но потом мы погнали коварных немцев, хоть они и были поголовно с автоматами, а у нас автоматов ППШ не хватало на всех.

      Советские воины самоотверженно били численно превосходящего врага, несли, конечно, потери, но гораздо меньшие, чем фашисты, и водрузили знамя над гитлеровским Рейхстагом. И как-то так выходило, что человек, начавший войну на границе (граница при этом сосредотачивалась исключительно в городе Брест), заканчивал её в Берлине.

      Я с удовольствием читал про героическую оборону Брестской крепости, битву под Москвой и Сталинградом. На уроках истории я тянул руку и получал пятёрки. Я знал, что советские солдаты, жертвуя жизнью, храбро спасли Родину от фашистских орд, закованных в броню. Что воины Великой Отечественной под песню «Вьётся в тесной печурке огонь» помышляли лишь о победе, и каждый в тылу рвался на фронт, забрасывая военкомат заявлениями, с болью переживая свалившуюся на него бронь – не повезло кому-то, приходилось выпускать снаряды для победы.

      Это в фильмах, книгах и в официальных беседах, закреплённых за школой ветеранов… А вот то, что мне приходилось слышать на улице (а когда я улавливал разговор о войне, я обострял свой слух), совсем не укладывалось в ясную картину подвига.

      Моё детство состояло, наряду с прочим, из простаивания в бесконечных очередях: за молоком, хлебом, помидорами… Да мало ли ещё за чем нужно было стоять в очереди в Советском Союзе.

      В очередях народ томился, налаживал контакт. И если очередь не сильно длинная, общался меж собой доброжелательно. И вот слышу я как-то разговор в овощном магазине.

      – А ты где воевал?

      – В артиллерии.

      – В какой?

      – Сначала – труба – в противотанковой, а потом уже повезло, после второго ранения, в дальнобойной…

      – Да, противотанковая – это совсем плохо… очень плохо – противотанковая…

      И так всё это с матерком и совершенно не такими словами, как советские солдаты в военном кино разговаривают. Может быть, этот дедок вместо «труба» и «плохо» сказал «задница» – сейчас я уже не помню таких подробностей, но живенько они разговаривали.

      Как плохо? – думал я. Почему плохо?.. Расстреливать фашистские «тигры» и «пантеры»… Что может быть лучше! Это в дальнобойной плохо – далеко от передовой и не видно врага…

      Ещё такой разговор подслушал… Передаю приблизительно, так, как осталось в памяти.

      «…Бросили нас прямо из Германии в Манчжурию