Иркутъ Казачiй. Зарево над Иркутском. Герман Иванович Романов
не имеют, дисциплину вспомнили. И вокзал принялись убирать чуть ли не до блеска. Помнят туземцев по августу, хорошо запомнили…
Еще бы не запомнить – агитаторам к туземцам лучше не ходить, и речей не поймут, нехристи, а то и запросто зарезать могут, кишки на голову намотав. Их первым дивизионным командиром был государь Михаил Александрович, что от престола в марте отказался. И зря сделал – того бедлама, что сейчас творится, не было бы.
И части верные под рукой тогда у него были – нашим третьим конным корпусом генерал граф Келлер командовал, любимец армии. Не принял старик отречения, плюнул и не стал служить временному правительству. А Дикая дивизия за императором без раздумий пошла бы, и казаки шашки повынимали бы. Эх, кишка слаба оказалась у его величества…
А сейчас все кончено – армия расхристанна, воевать не будет, только зря ее кормят, распустить давно надо. Кое-какую дисциплину сохраняют казачьи части, и то потому, что офицеров пока слушаются, так те, в большинстве своем, станичники, а не какие-нибудь баре или скоро выпеченные прапорщики. Кадровые полки еще держатся, а вот льготные за большевиками идут, война-то всем хуже горькой редьки надоела, а дома жена, дети, хозяйство. Вот и не хотят воевать…
– Федор Семенович, я тебе вот что скажу прямо – если Керенский у власти удержаться хочет, – голос Зверева был серьезен как никогда, – то армию надо срочно демобилизовать. Оставить только одни кадровые части и комплектовать их только молодыми, действительных сроков службы. Все эти ударные батальоны, волонтеров тыла, и тех, кто добровольно пожелает служить – в эти дивизии переводить. То же самое и с казаками сделать – льготников старших возрастов уволить, только вторую очередь оставить. И инородцев призвать – кавказцев там, киргизов, да хоть наших бурят. И не на работы – в строй их ставить. На них большевицкая агитация не подействует!
Батурин с уважением глянул на своего друга-родича – вот что значит порода. Сразу по полочкам разложил все его смутные сомнения. Умен казак, но бабник и пьяница, а потому в школу прапорщиков не пошел, промолвил просто – «не мое это дело». Резко сказал, как отрезал…
– Эх, Семеныч, не судьба обмыть твои новые погоны, вон по твою душу из штабного вагона бегут. Станичники, выбрасывай обратно шинель и гимнастерку…
Накаркал Петруша – подбежал приказной, чубатый донец с испитым лицом. Именно он был на охране собрания, когда приехал Керенский.
– Взводного Батурина к их превосходительству, – четко откозырял казак и бросился обратно, придерживая рукой шашку.
Федор принялся надевать гимнастерку и шинель с уже нашитыми погонами подхорунжего – его казаки постарались. Традиция такая – как только старший урядник чин вахмистра получает, то новые погоны ему казаки пришивают, вручают и обмывают чин совместно, дабы новоиспеченный всегда помнил, благодаря кому погоны получил, и нос свой не задирал. Все они, в первую очередь, казаки, и зачастую из одной станицы, и мальцами вместе в ночное бегали, и к соседке в огород за огурцами лазили.
Застегнув