Правда о допетровской Руси. Андрей Буровский
в Московии жители городов считались более уважаемыми людьми, чем жители сел и деревень, а богатые купцы – значительнее крестьян. Для европейца (в том числе современного русского) это так очевидно, что он может махнуть рукой – так же было всегда и везде! Но это серьезная ошибка. Так было не всегда и не везде. Не надо выдавать собственные представления за свойства всего рода человеческого.
Дело в том, что во всех восточных обществах вслед за служилыми идут именно крестьяне! Крестьянский труд считается наиболее благородным и почетным. В этом китайские книжники-шэньши, презирающие военных и само оружие, совершенно согласны с профессиональными воинами-раджпутами из Северной Индии. Так думали жрецы индейского народа ацтеков и знать Вавилонии, аристократы с острова Ява и тибетские «живые Будды» – гэгэны.
Обществом руководили вовсе не крестьяне, это вполне очевидно. Но как бы ни был устроен правящий слой в обществе, выделился ли он из воинов или жрецов, было ли его главной ценностью следование «правильному пути», «единение с божеством» или «самоусовершенствование», все эти аристократические слои разных цивилизаций в некоторых отношениях очень схожи. И вот одно из этих «отношений»: поставив (ну, конечно же!) на первое место в обществе самих себя, на второе место аристократия ставила крестьян.
Крестьянин устраивает мир, тот участок мира, который доступен его топору, мотыге, сохе, лопате. Дикое, неорганизованное пространство леса, степи или болота он превращает в культурное, разумно устроенное, угодное богам. Имея дело с землей, небом, с непостижимыми и великими силами природы, он прикасается к благородным вечным сущностям, оказывается способен понять слова и мысли жрецов об устройстве мироздания.
Крестьянин живет в мире традиций, не стремится к личному обогащению и к возвышению над другими людьми. Даже если крестьянин совсем необразован и живет только для совершения самых простых дел, его мысли и чувства более благородны, чем мысли и чувства ремесленника и особенно торговца.
После жрецов-брахманов, знатоков священных книг, в Индии следовали воины-кшатрии, а за ними – вайшьи, по преимуществу крестьяне. Шудры, в основном ремесленники или сельские батраки, поставлены на четвертое место в этой системе. Ниже их, презреннее только «неприкасаемые», потомки тех, кто совершил кастовые преступления, например женился на женщине чересчур высокой для него касты.
Выше всех людей китайцы ставили ученого-книжника, много лет изучавшего священные книги, постигавшего философские тайны. После него вторым по важности был сельский землевладелец, а уж потом – купец или ремесленник. А ниже всех стоял военный, который вообще ничего не производит, а только мешает жить другим и отнимает чужое.
Даже в Японии, где так многое напоминало Европу, где купцы и промышленники богатели и жили в быстро растущих городах, было так же. Япония вышла из междоусобной войны в те же годы, что и Московия: с 1603 года установилась в ней новая династия военных правителей-сеееегунов