Любовники. Юлия Добровольская
сказал: в человеке всё должно быть прекрасно – и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Слышала такое?
Вера снова скорчила рожу.
– Всё-то ты знаешь, Турбинá.
– Каждый знает то, что хочет знать… то, что ему нужно.
– А что ты, Турбинá, в актрисы не пошла?
– К чему ты это? – Усмехнулась Дина.
– А так, – аргументировала Вера. – Была бы вторая Дина Дурбин… Турбин! Тебя же в честь неё назвали?
– В честь неё. Только я не способна к актёрству.
– А! Ну да! Врать не умеешь. А в кино ведь как: не соврёшь, не сыграешь.
– Ты ошибаешься. Играть роль – вовсе не значит врать, – сказала Дина и принялась снимать ватой крем с лица и рук.
Вошла Римма.
– Не знаю, о чём вы тут за моей спиной… – Начала она.
Дина перебила её мягко:
– Римма, мы всё знаем про тебя, но это не значит, что ты перестала быть нашей подругой.
Валя, которая глянула было удивлённо на Дину, тут же опустила голову в тетрадь, а Вера так и замерла с вытянувшимся лицом.
– Лично я тебе сочувствую, Римма, – сказала Дина. – Но я желаю тебе, чтобы ты всё забыла и начала новую жизнь… Точнее, не забыла, а не повторяла ошибок.
Дина поднялась со своей постели, подошла к Римме и обняла её. Римма неожиданно горько заплакала. Она тоже неловко обняла Дину и продолжала громко всхлипывать.
– Нам часто кажется, – говорила Дина, – что первый мужчина, который на нас обратил внимание, или первый, в кого мы влюбились, это навсегда. Но это может быть и не так. А главное, нужно спросить себя: уверена ли я в нём, в себе и своих чувствах?
Римма, успокоившись, села на постель и принялась вытирать лицо полотенцем:
– Откуда ты… всё это?.. – Спросила она Дину.
– От мамы, – ответила та.
– Что, она прямо так тебе и говорила? – Римма удивлённо посмотрела на неё.
– Нет. Она, как раз говорила совсем другое. Но я видела её жизнь и понимала больше, чем слышала.
Домой
Дина вытянулась на верхней полке плацкартного вагона. Ехать почти сутки: ночь и день. Завтра к ужину будет дома.
Дина любила дорогу – куда бы она ни вела: на море, в пионерский лагерь, домой или на учёбу после каникул. И только сейчас – впервые в жизни – она с сожалением села в поезд. Но не ехать было нельзя. Во-первых, маме обещала, и та что-то там приготовила дочери из обновок на лето. Во-вторых… во-вторых, Внутренний Голос убедил.
– Ты, конечно, можешь не поехать, – говорил он, – или поехать не сегодня, а завтра… или послезавтра… Но поезжай-ка ты лучше сегодня… Дай отстояться впечатлениям. И твоим, и его. – Внутренний Голос знал, что Дина знала, кого он имеет в виду. – Не пори горячку! Остынь. И ему остыть дай. Неделя – самый подходящий срок, чтобы взглянуть на произошедшее более трезво. А? Как ты думаешь?..
– Я согласна, – сказала Дина, вздохнув немного грустно.
Она пошла на вокзал, постояла в очереди за билетом, надеясь втайне от Внутреннего Голоса, что билетов не будет. Но билеты были – хоть и на верхние боковые места, но были. Что, кстати, лишний раз убедило её в правоте того, которому привыкла