Воскресшие сердца на пепле сожженной любви. Татьяна Сергеевна Ланг
а что будет завтра? – Алкоголь, наркотики. И всё, ты пропасший человек! – Её слова буквально повисали в воздухе, заполняя всё пространство моей комнаты. Она была права, как не крути, но чёрт возьми, я не хотел смотреть правде в глаза! Я и сам понимал, что с каждым днём я всё глубже вязну в болоте греха и беспредела. Пару месяцев назад я начал встречаться с девчонкой из параллельного класса, с надеждой, что хоть она сможет приструнить меня, поможет взяться за ум. Но этого так и не случилось. После того, как я лишил её девственности, она мне стала не интересна. Может просто потому, что она не была брюнеткой с зелёными глазами? Всё казалось каким-то не таким. Я вроде и был голоден, но не мог есть. Мне хотелось смеяться и радоваться жизни, но я не мог найти повода для этого. Все привычные развлечения и тусовки с друзьями осточертели напрочь, но я не мог отказаться от них, так как это стало уже привычным укладом моей жизни. Меня словно замуровали в чёртовом бункере, лишая кислорода. У меня было всё, чего я хотел, только не было свежего воздуха. Я сам себе стал казаться каким-то запущенным и безжизненным. Готов был лезть на стену от безысходности, толком не понимая, что творится с моей душой.
ГЛАВА 4
(Снежана Стоцкая. Санкт-Петербург 2007 год)
Два года спустя.
Как же всё-таки трудно быть взрослой. Быть брошенной в огромном мире, бороться в одиночку с собой и потерей контроля над гормонами. Почему-то моя мать всегда избегала открытых разговоров, на тему секса, а обсуждать подобные вещи с отцом, было тоже не особо комфортно. Вероятно, моя мать надеялась на то, что я навсегда останусь послушной девочкой, с легко управляемым и покладистым характером. Она всегда хотела видеть меня безупречной во всём: моя одежда должна была быть безупречной, слова, которые я должна подбирать при разговоре с ней – тоже должны быть безупречными! И даже друзей, я должна была выбирать по той же самой отработанной схеме, дабы не лишиться того идеального образа, в который меня замуровали мои собственные родители.
– Милая, спускайся! – Ты снова опоздаешь в школу! – я слышу мамин голос, прорывающий сквозь громкие басы рок-группы «токио хотел». Я стою в ванной комнате напротив зеркала, и пытаюсь в который раз нарисовать ровную линию на верхнем веке. Музыка орёт из колонок настолько громко, что я кажется ощущаю лёгкую вибрацию, стоя на полу. Моя подводка категорически отказывается повиноваться. Сегодня явно ни мой день. Была бы моя воля, я наплевала бы на школу и осталась в свой уютной кровати, где провалялась наверняка бы целый день.
– Снежана! Ну сколько можно! – Такими темпами, я и сама опоздаю на работу, по твоей вине. – Чёрт! Как бы я хотела проигнорировать сейчас её, но это не приведёт ни к чему хорошему. Возможно снова к очередному скандалу, что уже не редкость в последнее время. А затем, как всегда, в последовательности: головная боль и принятие успокоительных капель. С тех пор как папа покинул нас и уехал работать в Голландию, моя мать в полном смысле этого слова стала законченным параноиком. И когда она так сказать на взводе, я естественно