Тайна «Железной дамы». Юлия Нелидова
Ромэн Лессепс не умолкал, живописуя, какой чудесный вид открывается с высоты двух сотен метров, какие там, на башне, чудесные кофейни, залы, и о прочей ерунде.
«О каких кофейнях может идти речь, коли в воздухе стоит дребезжание всех кофейных чашечек разом!» – внутренне возмущался Иван Несторович.
Никогда! Никогда больше он не совершит такого необдуманного безумия и не предпримет попытки еще раз подняться наверх. Уж лучше любоваться красотой кружевного металла издалека.
Стрелки подползли к десяти вечера, и только Иноземцев приготовился наконец поставить точку в сегодняшнем занятии, как раздался звонок. От неожиданности оба подскочили. Иван Несторович побелел, ибо все нутро его прожгло от смутного и тревожного предчувствия. Пока привыкал к этим дьявольским трелям, что издавал электрический колокольчик за день десятки раз, он успел изучить весь диапазон тревожности его звука и даже порой упражнялся в угадывании, с каким диагнозом к нему явились, больной ли, почта или соседи. Но сейчас интуиция вдруг настойчиво шептала: не к добру, ой, не к добру звонок в такой час. Быть может, полиция? Вдруг кто разболтал про стрельбу в подвале?
Ну, к примеру, случилось убийство в квартале, соседей расспросили – те и выдали Иноземцева с его «лебелем» и всеми потрохами. Или это анархисты Ромэна про его душу пришли; небось тот им жалуется, что с селитрой не скоро опыты проводить намерен. Сейчас захватят его лабораторию, самого доктора к стулу привяжут и заставят бомбу собирать для революционных надобностей.
Вот такие мысли проносились в голове Иноземцева, пока он спускался по лестнице.
На пороге оказался почтальон – в такое время? – в форменной одежде и с сумкой наперевес – все как полагается.
«Ряженый», – отчего-то вдруг пронеслось опять в мыслях. Нет, обычный. Протянул сверток, велел расписаться в журнале.
Все еще пребывая в некоем необъяснимом страхе, Иноземцев сел прямо на первую ступеньку лестницы и развернул обертку – довольно странную, без привычных почтовых штампов, без подписи – без ничего. Внутри лежала небольшая шкатулочка с вогнутыми тонкими стекляшками, которые Иноземцев и разглядел-то не сразу, до того они были тонкими и маленькими. К стекляшкам прилагался флакон с какой-то жидкостью. Что это, черт возьми? Иноземцев повертел в руках стекляшки, едва умещающиеся на кончике пальца. Открыл бутылек и попробовал на язык содержимое – сладкое, никак раствор глюкозы.
Потом до него вдруг дошло, вернее, не дошло, а донеслось – голосом Ульяны Владимировны, – новомодное изобретение профессора Фика из Цюриха – пара роговичных линз.
Глава III. Мадемуазель Боникхаузен
Весь следующий день Иван Несторович провел как на иголках. Ничего толком делать не мог – все из рук валилось, и, как в прежние времена, сердце колотилось, перед глазами все плыло. А может, это и не она вовсе? Или она, но до Парижа не добралась, а так просто, как обещала, бандерольку