Психология с подковыркой. Ренат Янышев
очень дельным психологом и хорошим преподавателем. Если это она, то все мое доверие к людям рухнет в тартарары. Неужели она хладнокровно украла мои деньги? Лично я бы от разрыва сердца умерла, если бы пошла что-нибудь красть…
Ладно, эмоции в сторону. Если я всерьез намерена этим заниматься, то зачислять в подозреваемые буду, руководствуясь не симпатиями, а рассудком. Я взяла карандаш и на листе появилась первая запись.
…На второй паре курс был другой, но ситуация та же. Из сумки, лежащей на виду у всех, трудно вытащить деньги. Поехали дальше.
На следующем перерыве меня вызвала Спирохета. Так и студенты, и преподаватели помоложе, за глаза называли ректора нашего института Светлану Аркадьевну Жеребцову. За ее вечно унылый, изможденный вид – словно только сегодня она поднялась с больничной койки после продолжительной болезни. За ее узкое, лисье личико, обрамленное прядями бесцветных волос. Хотя будь моя воля, я бы дала ей прозвище, как у Маргарет Тэтчер – Железная леди, поскольку институтом она управляла очень даже жестко.
Итак, я спустилась на второй этаж и зашла в приемную. Юлька, секретарь Светланы Аркадьевны, приветливо поздоровалась со мной и пригласила в кабинет. Спирохета, как выяснилось, решила послать меня во внеочередную командировку в наш екатеринбургский филиал и вызвала, чтобы поставить в известность. Тут из коридора послышались громкие крики. Судя по голосам, произошло что-то серьезное. Мы с Жеребцовой выскочили на шум и увидели сборище студентов. Как выяснилось, это одной из первокурсниц внезапно стало плохо, и она упала, ударившись головой об пол. Какое-то время мы организовывали помощь, затем вернулись в ректорский кабинет.
Оттуда как раз вышел Жора Кеосаян, фаворит Жеребцовой. Что фаворит – это было совершенно ясно. Мы же психологи! Да, да! На дворе двадцать первый век, а у нас, в отдельно взятом институте, все еще феодализм и фаворитизм.
Он, как заводной, постоянно бегал по институту, с озабоченным видом. Уж какие он дела при этом решал, мне было неведомо, да и знать не хотелось. А поскольку считал он себя совершенно неотразимым, то одновременно с беготней старался оказывать знаки внимания всем дамам, находившимся в поле его зрения.
Я никак не могла понять, как необразованный парень двадцати пяти лет от роду, типичный представитель торгового племени и горожанин в первом поколении устроился личным водителем ректора петербургского института. Но, исходя из принципов фаворитизма, не удивилась бы, узнав, о назначении Кеосаяна в ближайшем будущем преподавателем. Кроме того, меня слегка передергивало от его невероятной волосатости. Казалось, что ему не надо бриться только вокруг глаз. Тем не менее, многим моим знакомым он нравился.
Завидя нас, он радостно осклабился.
– А я к вам забегал, да? Светлана Аркадьевна, мне деньги, понимаешь, нужны. А в бухгалтерии не дают.
– Хорошо, Жора, я позвоню сейчас, – ласково сказала Жеребцова и пошла в кабинет. Я двинулась было следом, но этот юный