Святитель Игнатий – Богоносец Российский. монахиня Игнатия (Пузик)
Здоровье его здесь понемногу поправлялось.
Виделся уже и конец душевных и духовных страданий Димитрия Александровича, исполнялось три года его скитаний по монастырям с возвращением по болезни в родной дом. Сам он пишет об этом в строках своего «Плача»: «Вскоре по вступлении моем в монастырь полились на меня скорби, как вода очистительная. То были и внутренние брани, и нашествия болезней, и угнетение нуждою, и потрясения от собственных неведения, неопытности, неблагоразумия; скорби от человеков были умеренные»[38]. Следует отметить, что духовные друзья, послушники Димитрий и Михаил за годы их странствий стремились попасть в те монастыри, которые были связаны с именами старцев иеромонаха Леонида и схимника Феодора, а также посетили старца Афанасия – всех тех, кто был соединен с великим преобразователем монашеской жизни преподобным старцем Паисием Величковским.
В Вологде Господь коснулся сердца епископа Вологодского, преосвященного Стефана. Владыка понял состояние души молодого болезненного послушника. Зная его еще с детства, поняв его стремления, сей Ангел Христовой Церкви принял в нем самое живое участие. После того, как послушник Димитрий немного оправился от приступа лихорадки, Владыка определил его послушником в Семигородскую Успенскую пустынь. Здоровый климат обители, духовное знакомство и беседы с иеромонахом Софонией, который помнил послушника Димитрия еще по Петербургу в бытность его студентом Инженерного училища, способствовали тому, что странник-инок оправился, окреп и продолжил свои литературные труды. Здесь, по аналогии с плачем пророка Иеремии над Иерусалимом, им написан «Плач инока»[39],– обширное произведение.
«Один я в келлии, заперты двери; густым занавесом завешено окно, – так начинает во введении свой “Плач” инок Димитрий, – скромная лампада в углу келлии теплится пред святыми иконами, разливает по келлии слабый, томный свет. Не нужно мне освещения более яркого: оставил я все занятия. Сижу на одре в недоумении, в безотчетливом молчании. <…> не входите, не входите ко мне! Не нарушайте моего безмолвия!.. Необходимо мне одиночество: способен я к одному плачу. Чем больше объемлет меня плач, тем больше жажду его, тем больше вдаюсь в него. <…>
<…>
Не на груды камней и пепла падают мои слезы… – пишет инок дальше, вспоминая плач Иеремии. – <…> Причина моего плача – причина нравственная, и область моего плача – область духа. Оплакиваю сожжение невидимого и нерукотворенного храма, созданного Богом… оплакиваю разрушение таинственного города… оплакиваю плен души, плен ума и сердца, побежденных грехом»[40].
К этому периоду жизни послушника Димитрия относится встреча с ним в Вологде будущего настоятеля Николо-Угрешского монастыря архимандрита Пимена, в то время молодого Петра Мясникова. Последний дает такой яркий, живописный портрет юного послушника Димитрия, что его нельзя не привести.
«В первый
Там же. С. 567.
См.:
Там же. С. 387–388.