Идентичность. Леонид Подольский
шмотки на продажу, так что едва разместились в немаленьком «БМВ».
Потом, когда Валечка потчевала их пирогами и они хвастались, показывали вещи – хоть что-то для приличия подарить не приходило им в голову, – Леонида сильно подмывало сказать: «Вы ведь работали на наших врагов. Дети собираются в Израиль, и мы с Валечкой тоже поедем – на встречу с вашими ракетами. А вы все деньги, все тряпки…»
Но он промолчал. Да и что с них взять – не евреи. Что им Израиль? Мещане, как когда-то говорили. Когда-то Валечкины родственники – другие – очень помогли Леониду. Приходилось терпеть.
25
После шестидневной войны началась не только новая история государства Израиль, в течение нескольких дней превратившегося в региональную сверхдержаву, но и новая история советских евреев169. Блистательная победа на Ближнем Востоке вызвала небывалую эйфорию и гордость у сотен тысяч людей, тайно слушавших радиоголоса и – не верующих, но скрытно молившихся за своих солдат, за еврейских мальчиков и все больше ненавидевших чужую, враждебную им, скудоумную власть – в СССР начался подъем еврейского движения. Сначала сотни, а потом и тысячи людей стали добиваться права на выезд в Израиль. Параллельно росло и ширилось движение отказников170. В больших городах, где было много евреев – в Москве, Ленинграде, Риге, Одессе, Тбилиси, Киеве – возникли кружки по изучению иврита, ульпаны171, самые смелые выходили на демонстрации, писали письма в ООН, еврейское движение взаимодействовало с почти параллельно возникшим движением диссидентов, с хельсинкскими группами172, издавали самиздатовские журналы173, проводили конференции174, спорили между собой «политики» и «культурники»175 – «евреи молчания»176 превращались в «евреев надежды»177.
В то время Леонид жил в провинции, где евреев было мало, да и те – солидные, осторожные люди: профессора, институтские преподаватели, врачи, учителя, инженеры. О еврейском движении, об отъезжающих, он слушал только по радиоголосам, да изредка, пока папа был жив, узнавал от него о закрытых письмах ЦК и от соседа Гольдмана. Тот переживал, что из-за начавшейся еврейской эмиграции его могут выгнать из Крайисполкома. Сам же Лёня учился и занят был собственными делами, да и потом в Москве, в аспирантуре, он жил в другом мире, не еврейском. Далеко. Он переживал и симпатизировал отказникам, но долгое время никак с ними не пересекался. Одним словом, Бог его хранил, а может наоборот, за что-то наказывал. На землю обетованную предназначен ему был иной путь, кружной, долгий…
26
Кое-что особенное, удивившее его, Лёня запомнил из того времени – на всю жизнь. Радиорассказ про студента Казакова; он ведь и сам был в то время студентом. Но тот, Казаков, через несколько дней после победы, 13 июня, подал заявление в ОВИР об отказе от советского гражданства и о желании выехать в Израиль. Не получив ответа, неугомонный Казаков обратился в Верховный