Идентичность. Леонид Подольский
исключительно специальные люди, которых привезли для того, чтобы они от лица всех советских людей выражали горячую поддержку обвинению. Но все же Софья Исааковна узнала от родителей Натана, приехавших на суд с Украины, что Чернобыльский все взял на себя, его судили за клевету, распространение заведомо ложных сведений о Советском Союзе, да еще и за тунеядство, так что приговор: шесть лет, казался по советским меркам не слишком суровым и даже гуманным, а двум его подельникам дали и вовсе небольшие сроки.
Так вышло, что и этот срок – шесть лет – Чернобыльский просидел едва ли на две трети: время стремительно менялось, Союз на всех парах устремился к концу, к распаду, узилища вскоре открылись – в декабре тысяча девятьсот восемьдесят шестого года Горбачев разрешил вернуться в Москву из горьковской ссылки академику Сахарову; Натана же выпустили из лагеря в конце восемьдесят седьмого, а в восемьдесят восьмом он вместе с семьей уехал в Израиль. Он оказался одним из немногих отказников и диссидентов, кто удостоился чести вскоре после выезда из СССР быть принятым Джорджем Бушем-старшим, но, странно, Леонид Вишневецкий узнал об этом только больше четверти века спустя, встретив случайно на улице Бен-Егуда в Иерусалиме.
Натан предложил зайти в кафе и, пока пили кофе с пирожными, говорил, почти не останавливаясь. Рассказывал, что по долгу службы он много раз ездил в Россию, сознался, что любит ее и не держит зла, даже Чистопольскую тюрьму он вспоминает со смешанным чувством: с одной стороны, там было много тупых садистов в погонах, но, с другой, немало и замечательных людей. «Потому что страдание многих делает лучше, чище, человечней, казалось бы, вопреки всякой логике», – утверждал Чернобыльский. «Да, он больше всего Россию жалеет, – продолжал Чернобыльский, – потому что в России все повторяется заново. Большинство людей обо всем забыли, там снова добрыми словами вспоминают Брежнева, Андропова и особенно Сталина, мечты и вера в величие страны в России странным делом перемешались с комплексами безнадежности и отчаяния. Россия, – говорил Чернобыльский, – несчастная страна, разворованная, у которой собственная элита хочет украсть будущее. Россия – очень расколотая страна, веками. Российские либералы ориентированы исключительно на Запад, примеряют то американский смокинг, то немецкий кафтан, но при этом страдают патологической дальнозоркостью. И даже русские националисты – я имею в виду не уличных хулиганов и патологических ксенофобов, а вроде бы просвещенных людей – они тоже озабочены не прагматической защитой собственных этнических интересов, но чем-то внеположенным, мессианским… Некоей мессианской империей… Несбыточной… Вроде Китеж-града… Третьего Рима… Река истории течет вперед, а они гребут исключительно назад… Отсюда, кстати, их нелюбовь к евреям… Евреям чужды их мессианские, химерические мечты… Хотя у евреев тоже присутствует мессианство, но – другое…
…Мессианство