Чардаш смерти. Т. О. Беспалова
она.
– Что это за шваль тут Господа нашего поминает всуе? А?
Незнакомец обладает тонким слухом. За воем позёмки и звоном сбруи ухитрился расслышать её восклицание.
– Эй, сволота! Открывай дверь пошире! Со мной раненый!
За этими словами последовал увесистый удар по полотну двери. Октябрина отскочила в сторону. Дверь распахнулась. Две облепленные снегом фигуры явились на пороге избы колхозного пастуха.
– А у тебя тепленько! – проговорил тот, что был выше ростом.
Октябрина потеряла дар речи. На плече высокого, сухощавого, украшенного белейшей бородой человека, посиневший то ли от холода, то ли от кровопотери висел человек с перевязанной левой ногой. Белобородый держал его легко, просто повесил на плечо головой вперёд. Едва оказавшись в тепле раненый поднял голову, чтобы поймать взгляд Октябрины. Его правильное лицо было обезображено – нос раздулся в безобразную сливу, оба глаза заплыли синевой. Но он мог бы и не поднимать головы. Октябрина признала бы отца по очертаниям рук и плеч, по выбеленному бобрику на макушке, по подшитым собственными руками валенкам, наконец. Очень захотелось, язык чесался, справиться о Низовском, но Октябрина благоразумно промолчала.
– Испугалась? – спросил белобородый. – Ах ты какая хорошенькая! Ты тут одна? Что? А ну, геть в сторону!
Получив увесистую оплеуху, Октябрина едва не завалилась на спину, а пришелец, сопровождаемый волнами холодного воздуха, прошел в глубину избы и опустил свою ношу на лавку, под окно. Опустил довольно грубо, без особого бережения, так сваливают возле печи охапку поленьев.
– Ты тут одна? – снова спросил белобородый.
Пришелец буравил Октябрину синим взглядом – ни спрятаться, ни отвертеться. Пришлось преданно смотреть в эти чужие, звериные глаза. Только у какого же зверя может быть такой вот синий, холодный взгляд? У волка? Пожалуй – нет. Волк – теплокровное животное и вскармливает своих детёнышей молоком. Неясыть? Но у пернатого хищника, скорее всего, желтые глаза…
– Залюбовалась? Нравлюсь? – белая борода незнакомца раздвинулась в улыбке, но глаза его смотрели всё так же холодно и настороженно. – Ступай на двор. Обслужи лошадей. Да будь осторожна. Мой конь кусается.
Октябрина метнулась за шубкой. Валенки она, как утром натянула, так и не снимала. И это хорошо. Пожалуй, совестно было бы обуваться под этим холодным, пронзительным взглядом. Ведомые шустрым Лавриком, они добирались до Девицы засветло. Сразу же затопили печь, но выхоложенную избу удалось согреть только к ночи. Заслышав стук в дверь, оба – Ромка и Лаврик – сиганули в подпол. Теперь посреди пола, прямо перед печью зиял кожаной потёртой ручкой люк подпола. Истоптанный половик валялся в стороне. Сердечко Октябрины заполошно колотилось. Как передвинуть половик, если дед Матюха с хищным любопытством рассматривает её? Что будет, если он решится заглянуть в подпол?
– Тут есть ещё кто? Позови подмогу, – проговорил белобородый.
Отец громко и протяжно застонал. Октябрина вздрогнула. Кто этот человек? Свой или… Если – нет, то отец у него в плену, а значит,