Отверженные. Виктор Гюго
причем во взгляде его не было сейчас ни злобы, ни гнева, ни подозрительности; он остановился в нескольких шагах от мэра, позади его кресла, и теперь стоял почти навытяжку, с безыскусственным и суровым хладнокровием человека, который никогда не отличался кротостью, но всегда обладал терпением; он ждал без единого слова или жеста, полный непритворного смирения и спокойной покорности, когда г-ну мэру угодно будет обернуться к нему, ждал невозмутимый, серьезный, сняв шапку и опустив глаза, словно солдат перед офицером или преступник перед судьей. Все чувства и все воспоминания, какие можно было в нем предположить, исчезли. На этом лице, простом и непроницаемом, как гранит, не было теперь ничего, кроме угрюмой печали. Все его существо выражало приниженность, решимость и какое-то мужественное уныние.
Наконец г-н мэр положил перо и, полуобернувшись, спросил:
– Ну! Что такое? В чем дело, Жавер?
Жавер с минуту молчал, словно собираясь с мыслями, потом заговорил с грустной торжественностью, не лишенной, однако, простоты:
– Дело в том, господин мэр, что совершено преступное деяние.
– Какое?
– Один из низших чинов администрации проявил неуважение к важному должностному лицу, и притом самым грубым образом. Считаю своим долгом довести об этом до вашего сведения.
– Кто этот низший чин администрации? – спросил г-н Мадлен.
– Я, – сказал Жавер.
– Вы?
– Я.
– А кто то должностное лицо, которое имеет основания быть недовольным этим низшим чином?
– Вы, господин мэр.
Господин Мадлен приподнялся со своего кресла. С суровым видом, по-прежнему не поднимая глаз, Жавер продолжал:
– Господин мэр, я пришел просить вас, чтобы вы потребовали у начальства моего увольнения.
Господин Мадлен, изумленный, хотел было что-то сказать, но Жавер прервал его:
– Вы скажете, что я мог бы подать в отставку и сам. Но этого недостаточно. Подать в отставку – это почетно. Я совершил проступок, я должен быть наказан. Надо, чтобы меня выгнали.
И, помолчав, он добавил:
– Господин мэр, в прошлый раз вы были несправедливы, когда обошлись со мной так строго. Сегодня это будет справедливо.
– Да почему? За что? – вскричал г-н Мадлен. – Что за вздор! Что все это значит? В чем же оно состоит, это ваше преступное деяние, направленное против меня? Что вы мне сделали? В чем ваша вина передо мной? Вы обвиняете себя, вы хотите, чтобы вас сместили…
– Выгнали, – поправил его Жавер.
– Хорошо, выгнали. Пусть будет так. Но я не понимаю…
– Сейчас поймете, господин мэр.
Жавер глубоко вздохнул и продолжал все так же холодно и печально:
– Господин мэр, полтора месяца назад, после истории с той девкой, я был вне себя от ярости, и я донес на вас.
– Донесли?
– Да. В полицейскую префектуру Парижа.
Господин Мадлен, смеявшийся немногим чаще, чем Жавер, вдруг рассмеялся:
– Как