Писатель. Александр Молчанов
спланировал.
– Как говорил Марк Твен, тот, кто не знает, куда идет, обязательно придет не туда, куда хотел.
Кассель встал и протянул руку Железняку. Железняк тоже поднялся и пожал протянутую руку.
– Четырнадцать процентов, – сказал Кассель.
– И место вашего зама, – ответил Железняк.
– Это само собой разумеется, – кивнул Кассель, – такие мозги, как твои, Железняк, стоят дороже любых денег.
Железняк показал на кейс, стоящий у стены.
– Здесь вся документация. Отдайте вашим юристам…
– Я прочитаю сам в самолете. Мне нужно несколько дней для того, чтобы все проверить и все подготовить. Потом я вернусь со всей своей кавалерией, и мы начнем вечеринку.
– Разумеется, – кивнул Железняк и направился к двери.
– Кстати, ты не хочешь на это время съездить куда-нибудь, не знаю, тетю проведать? Или просто посидеть на даче? Басов, хоть и дурак, может догадаться, чем ему грозит наш с тобой договор. Да и Курашов наверняка уже в курсе, что мы с тобой встретились.
– У меня хорошая охрана, – сказал Железняк.
– Ну смотри, тебе жить.
Кассель взял кейс и поставил его на стол, другой рукой взял телефон со стола. Железняк вышел из номера. Его сердце билось ровно. Он понимал, что дело сделано, и сделано отлично.
Глава 4
Окружной военный психоневрологический диспансер размещался в приземистом белом здании на берегу реки Волокуши, напротив Волоковецкого кремля. Раньше в этом здании была церковь Иоанна Предтечи, в которую ходили жители Заречья.
Сразу после революции с церкви сбросили колокола, а в 1922 году волоковецкие комсомольцы пытались взорвать и само здание, заложив в его основание полтора десятка взятых в карьере динамитных шашек, но старинная каменная кладка выдержала взрыв. Только штукатурка осыпалась.
Комсомольцы покричали, помитинговали и оставили бывшую церковь в покое, переключившись на преследование спекулянтов, а здание стояло заброшенным до начала тридцатых, когда там сделали зерновой склад. В годы войны здесь был госпиталь на сорок коек. Сюда привозили раненых с Ленинградского фронта.
Сюда сразу же после войны был переведен из Ленинграда известный психиатр, автор многотомного труда «Руководство по патологической физиологии», за который он получил Сталинскую премию, Георгий Иванович Маслов. Поговаривали, что Маслова в Волоковце спрятали от надвигающегося ленинградского дела какие-то высокопоставленные покровители. Спрятали, а сами спрятаться не смогли. Так или иначе, в Ленинград Маслов больше не вернулся.
Его задачей была психологическая реабилитация высших военных чинов, чья психика не выдерживала бешеных перегрузок военного времени. С приездом Маслова всех раненых перевезли в трехэтажное здание бывшей гимназии чуть выше по реке, а бывшую церковь обнесли глухим бетонным ограждением, покрытым колючей проволокой.
Следующие семьдесят лет все, что происходило за этим забором, являлось государственной тайной. Поговаривали, что сюда привозили на «лечение» диссидентов из Ленинграда.
Из уст в уста передавались рассказы о чудовищных