Нравы Мальмезонского дворца. Сергей Нечаев
читали газеты. Всегда кто-то приезжал из Парижа для аудиенции. Несмотря на ясно выраженную волю Первого консула, мадам Бонапарт давала аудиенции и визировала петиции. Например, однажды она вывела из себя Первого консула тем, что завизировала петицию, касавшуюся продажи лошадей. Ей казалось, что она все сделала правильно. Тогда один человек пытался осуществить сделку на две или три тысячи лошадей по цене намного более низкой, чем была выплачена министерством, и это дело получило огласку. Но Наполеон увидел в этом выгоду для государства».
Биограф Жозефины Гектор Флейшман пишет:
«В официальный приемный день у дверей Мальмезона – толпа.
В другие дни – только приглашенные друзья. В Мальмезоне близкие друзья Первого консула бывали, пожалуй, чаще, чем в Тюильри.
Фонтен перечисляет только дюжину приглашенных на один из дней отдыха. В действительности, общество более многочисленно. Там бывает Вольней, к которому Жозефина питает „искреннюю дружбу” и „любовь к его уму”, тот Вольней, который проводит иногда в Мальмезоне по сорок часов и возвращается оттуда больным; Мюрат, Лебрён, Жюно, Тальма, Савари, Дюси, де Сен-Пьер, Дюрок, Камбасерес, Бертье, Талейран, Рапп, Корвизар, д’Арлевиль. Как-то Бонапарт в присутствии друзей, когда Жозефина игриво ударила его по плечу, шутливо обронил: „Господа, будьте свидетелями, моя жена меня бьет!” Д’Арлевиль удачно сострил: „Все знают, что ей одной принадлежит эта привилегия, генерал!”
Из женщин там бывали все представительницы ветреного общества тех дней».
Относительно женщин в Мальмезоне Лора д’Абрантес отмечает:
«За завтраком иногда присутствовало по двенадцать-пятнадцать женщин».
Гектор Флейшман не может удержаться от романтического тона:
«Бонапарт участвовал в играх гостей. Местом их чаще других бывал парк. Играют в чехарду, жмурки, в „ножницы”. Бонапарт, как и положено в играх, плутовал, смеялся. Дурачась, подталкивал Жозефину, когда в теплые ночи флореаля среди аллей, залитых бледным светом луны, начинали водить старинные хороводы („Вы, хороводники! Держите ровнее круг!”). Дамы надевали для таких случаев легкие юбочки и прозрачные шарфы. Ветер мягко касался изящной ткани, и она, казалось, с трепетом отдавалась ему».
Действительно, Мальмезон тех времен вполне можно сравнивать с загородной дачей, с деревней, где можно было прекрасно отдохнуть от столичной суеты.
Мальмезонский замок (вид со стороны главного входа). Гравюра начала XIX в.
Уже в ссылке на острове Святой Елены Наполеон вспоминал:
«Я всегда любил звук сельских колоколов».
Хорошо знавший Наполеона Луи-Антуан де Бурьенн в своих «Мемуарах» пишет:
«Колокольный звон производил на Бонапарта необыкновенное действие, которого я никогда не мог себе объяснить. Он слушал его с наслаждением. Сколько раз бывало, в Мальмезоне, когда мы гуляли с ним по аллее, ведущей к Рюэйской равнине, сельский колокол прерывал наши беседы о самых важных делах. Он останавливался,