Обратная сторона любви. Эрнест Владимирович Катаев
за что-то прощения, она не намерена. Наоборот – она даст такого пистона, пропишет такую клизму этим сволочам, что им, падлам, жить станет тошно!..
И медленно вплывшее в сознание понимание того, что у неё украли диссертацию – её смысл и радость, успех и удовольствие всей жизни, не привёл её душу в состояние раздражённого унижения. Отнюдь. Тупая глухая ненависть разрастающейся волной цунами полетела своей гигантской всё сокрушающей массой на чистенький и аккуратненький пляж воров, где они отдыхают после дел неправедных под ласковым южным солнышком.
А они в это время беспечно пьют синий приторный кюрасао, текилу-маму, вискарь со льдом и всякие другие напитки, трахают визгливых дешовок, пляшут под шансон, судачат, как ловко они провели эту лошару и считают, что жизнь удалась…
– Я отомщу, – тихо сказала Ира отражению, и суровая женщина кивнула ей в ответ.
– Отомсти.
И цунами с тысячедецибельным грохотом падает на пляж…
Ирина вышла на станции, на лестнице перехода отметила, что очень болит правая голень – где-то ударилась, но это не важно.
Доехала до своей Автозаводской, дохромала до дома – мать звонила почти беспрерывно, уточняла её передвижения. Волновалась, как никогда.
Дома был Содом и Гоморра. Накурено жуть как, народу вагон и маленькая тележка, все столпились в прихожей, тискали, чуть ли не терзали в чувствах по очереди и одновременно Иру, не давая ей раздеться – мать и Ольга просто висели в слезах на ней, отец с Галиной чего-то говорили ободряющее, девушка толком не вслушивалась.
Она прошла в комнату, села на диван, все переместились за ней, кто-то дал в руки чашку с чаем, вот здесь почувствовала усталость. Но народу надо было всё знать и Ирине волей, неволей пришлось отвечать на вопросы, как-то фокусировать внимание на собеседниках.
Да, здесь были папа со второй женой и оба сводных брата-подростка – Стёпка и Шурик.
Давал советы сантехник-сосед, друг семьи и тайный воздыхатель Людмилы Онуфриевны. Молчал участковый в углу. Потом тихо испарился.
Взирали на этот бедлам, скрестив руки на груди, пара институтских подружек – серых чулков, не замужем. Им казалось, что они в каком-то вертепе на шабаше безумных страстей.
А также само собой – Ольга и несколько одноклассников, которые не разъехались после школы по стране и миру – в общем, Любовь Онуфриевна собрала всех, кого смогла достать.
Ирина переоделась в ванной комнате и только тут обнаружила косой разрыв колготок под правой коленкой, кожа была рассечена, но кровь уже запеклась, приклеив колготки к ноге.
«Да и хрен с тобой», – и пошла на кухню.
На кухне восседал Серёга – тот самый стажёр, который поздоровался с ней перед корпусом. На столе перед ним стояла чашка кофе и пепельница, набитая окурками. Мать тут же засуетилась, хотела убрать пепельницу, но ввалившийся на кухню народ не дал ей это сделать, и она так и стояла рядом с дочерью, держа в руках «благоухающий» объект. Серёга же курил почти беспрерывно, стряхивая пепел в свёрнутую трубочкой