Красный террор (сборник). Сергей Мельгунов
этого отзыва не опровергают. Я тоже (решаюсь сделать это ужасное признание) встречался с Парвусом, когда не имел еще оснований подозревать его не только в политической агентуре от германского правительства, но и в получении гешефтмахерских военных прибылей… И теперь повторяю, что утверждение о немецких деньгах совершенно неправдоподобно и ложно. Это – простой отголосок клеветы противников румынского социализма… Все это вынуждает меня стать рядом с обвиняемым вами Раковским и вместе с ним ждать от вас «исчерпывающих доказательств».
Детали публикаций Короленко говорят о том, что он знал многое из того, в чем конкретно обвинялись большевики. Не случайно упоминание в этом контексте писателем однажды Л.Д. Троцкого, вернувшегося в Россию в мае 1917 г. из США и Канады и также обвиненного в сотрудничестве с германскими властями. Явившись добровольно для своего ареста, он был вскоре выпущен на свободу и принял деятельное участие в подготовке Октябрьского переворота. Короленко резко отрицательно относился к Троцкому как к одному из самых воинственных большевиков. Показателен хотя бы сам факт отказа писателя принять Троцкого у себя в Полтаве. Этот отказ был передан в августе 1919 г. адъютанту председателя Реввоенсовета, приезжавшему в Полтаву.
А упоминание имени авантюриста и крупного бизнесмена Парвуса (наст. фамилия Гельфанд Александр), родившегося в конце 60-х гг. XIX в. в Березине (Белоруссия) и эмигрировавшего в конце века в Германию, где он приобрел влияние в социалистических кругах, говорит о том, что Короленко был прекрасно осведомлен (да и знал его лично!) о делах человека, которого в годы Первой мировой войны обвиняли чуть ли не в главной роли в организации финансирования немецкими властями большевиков. Тогда было также хорошо известно, что Парвус оказал особенно сильное влияние именно на Троцкого, считавшего Парвуса одно время своим идейным учителем.
В августе 1917 г. в своей брошюре «Война, отечество и человечество» Короленко повторил тот же самый тезис, что он просто не может поверить в предательство многих революционеров: «Я знаю, есть много людей, склонных к простым и легким объяснениям: вредят защите предатели, подкупленные немецким золотом. Ах, если бы дело было только в этом! Тогда и борьба была бы проще. Стоило бы проследить, по какому руслу течет немецкое золото, и наша слабость прекратилась бы. Но это не так: беда не в одних немецких деньгах, и, может быть, в них менее всего. Главная причина болезни нашего государственного организма не в одном коварстве врагов, но и в наших собственных всенародных ошибках. Скажем прямо: в том, что, заглядевшись в сторону будущего единого человечества, мы забыли об отечестве»16.
Те же самые соображения писатель высказал в письме к В.Н. Григорьеву 16 (29) августа 1917 г.: «Немецкие деньги – пустяки. Честный большевизм опаснее всякого подкупа. А он есть и не у одних большевиков»; а также в письме к Д.О. Ярошевичу 24 августа (6 сентября) того же года: «Я не очень то верю в