Старчество в годы гонений. Преподобномученик Игнатий (Лебедев) и его духовная семья. монахиня Игнатия (Пузик)
письме – благословить тебя на новый путь жизни – в иночестве. Впрочем, и торопиться не настояло особой надобности для тебя, так как ты уже имел от нас на эту жизнь благословение тебе данное. Но и теперь от всего сердца благословляем своим родительским благословением на новый избранный тобою по внушению и указанию Божию бесповоротный путь иноческой жизни под покровом Пресвятыя Богородицы. И молимся Господу, избравшему тебя по желанию твоему, да поможет Он, милосердый, совершить тебе этот трудный путь. – При этом не можем удержаться, чтобы не сказать тебе: напрасно ты не приехал к нам лично получить от нас благословение; напрасно лишил нас радости видеть тебя, может быть, в последний раз навсегда; напрасно и св<ятые> отцы боялись за тебя, не благословив тебе ехать к нам, так как огонь, о котором говорит св<ятой> Иоанн Лествичник, не мог бы в тебе потухнуть за несколько дней пребывания у нас, когда он не гаснул в течение всего почти пребывания твоего в Казани при всяких земных соблазнах. Но впрочем, да будет как Богу угодно, а не как мы желаем. Мама много и безутешно плакала о тебе, сокрушаясь, что больше не увидит тебя. Она заботится, не нуждаешься ли в чем, имеешь ли белье, ведь за год, должно быть, данное тебе уже износилось, напиши – пришлем. Диплома еще не присылали. Попроси за нас грешных благословения и молитв от батюшки о<тца> Алексея. Мы, слава Богу, здоровы; прости нам за все.
Родители твои А. и М. Леб<едевы>. Напиши нам хотя одну строчку».
Благословенные родители благословенного Богом сына! Господь утешил их позднее неоднократным свиданием с сыном-иноком в его обители, утешил и сознанием того, что по их же словам «милосердый Господь помог совершить ему трудный путь иночества».
Итак, для брата Александра начались долгожданные дни новой жизни в обители. Мир со всем его шумом и суетой, с присущими ему утехами остался уже за стеною святой пустыни. Правда, утехами мира и раньше очень мало пользовался призванный в юности Богом раб Божий, дела же мира и неизбежная в делах этих суета теперь уже совершенно отступили. Новый послушник, погружаясь в дело спасения души своей, пребывал в чувстве глубокого духовного восторга; теперь душа его подобно птице могла широко распростереть свои крылья, и с пророком Давидом мог он воскликнуть: кто даст ми криле, яко голу вине и полещу… (Пс 54:7). Правда, это не были крылья, о которых тот же пророк говорит, что они посребрене и междорамия… в блещании злата (Пс 67:14), – то крылья духовного совершенства; сейчас это были крылья смиренной души, наслаждающейся красотой Божьего мира в мире Божьих людей. Этот восторг души не был прелестным, представляющим вещи не так, какова их сущность. Подготовленный еще заранее старческим руководством в Казани, брат Александр вполне ясно отдавал себе отчет в том, какие трудности ждали его на новом пути. Но одно исполнение его «давнего и нетерпеливого» желания уже наполняло восторгом душу, одно было достаточно для того, чтоб дать силы для перенесения всех возможных трудностей и скорбей. Старцем он избрал себе отца игумена Германа,