Последние дуэли Пушкина и Лермонтова. Николай Шахмагонов
их буревестниками революции семнадцатого года, даже не упоминалось о пошлых сплетнях Рылеева, за которые Пушкин просто не мог не потребовать удовлетворения. Ну и тем более не упоминается о том, что Рылеев – уж если декабристов звать буревестниками – вполне подходит на роль буревестника Дантеса.
Просто Дантеса тщательно готовили слуги тёмных сил, а Рылеев стрелял, потому что, в отличие от Дантеса, если перефразировать слова Лермонтова – «мог понять в сей миг кровавый, на что он руку поднимал». И как, мягко говоря, уступающий в мастерстве и таланте поэт, завидовал…
И он вполне готов был убить Пушкина. А вот Пушкин, выдержав удар, который прошёл мимо, выстрелил в воздух, пощадив Рылеева. Именно пощадив, поскольку уж Пушкин-то не промахнулся бы.
Тут нужно уточнить ещё один момент. В ту пору Пушкин ещё не проявил себя как соратник государя императора Николая Павловича, как союзник его на самодержавном пути. Слуги тёмных сил Запада пока ещё полагали Пушкина в своих рядах, а потому были равнодушны к исходу дуэли.
Толстой не хотел стрелять в Пушкина
Граф Фёдор Толстой, человек, которого никто не мог заподозрить в трусости, храбрец, легко выходивший на поединки и дерзко глядевший в дула пистолетов, знал, что Пушкин собирается вызвать его на дуэль после своего возвращения из ссылки, и уклонялся от встреч с поэтом, поскольку прекрасно понимал, что перед ним не обычный противник, что убийство Пушкина далеко не лучшим образом отразится на его репутации. Некоторые биографы полагают, что Толстой боялся потерять дружбу со многими литераторами, знакомством с которыми дорожил. Но в то время уклониться от дуэли, не запятнав свою честь, было сложно, почти невозможно. Лишь при серьёзном посредничестве людей влиятельных удавалось расстраивать многочисленные поединки Пушкина. Но в данном случае сложность была в том, что Пушкин же твёрдо решил драться с Толстым. Убедить его отказаться от дуэли было невозможно. Рылеева к тому времени уже не было, его повесили в 1826 году как государственного преступника, пытавшегося вместе с известными сообщниками пустить под откос Россию и организовавшего бунт на Сенатской площади. Да и дуэль уже была с ним, и Пушкин выстрелил в воздух. Но оставался Толстой…
На протяжении всей ссылки в Михайловское он ежедневно тренировался, зная, сколь опасен его противник. Он ходил с тяжёлой тростью, служившей для укрепления руки. Применял и другие различные упражнения.
Мне довелось участвовать в сборных стрелковых командах Калининского суворовского военного училища Московского высшего общевойскового командного училища, и 32-й гвардейской Таманской мотострелковой дивизии. Я был «винтовочником», то есть стрелял из спортивной винтовки так называемый стандарт – из положений «лёжа», «с колена», «стоя». Но мне приходилось наблюдать за тренировками «пистолетчиков». Часами простаивали они если не с пистолетом, то просто с тяжёлым предметом на вытянутой руке, добиваясь, чтобы вытянутая рука стояла твёрдо. В ту пору ещё можно было найти чугунные утюги.