Зимопись. Книга четвертая. Как я был номеном. Петр Ингвин
– догадываюсь даже, кто именно. Нежданный дождь порушил планы садоводов, поэтому мелкую рабочую силу отпустили до полной просушки плодов перед новой укладкой и последующей отправкой. Где-то неподалеку ржали кони. Наверняка, это телеги, посланные за товаром. Теперь и лошадки отдыхают.
– Что за фрукты? – вспыхнул плотоядный интерес царевны.
– Не знаю, отсюда не видно.
Голод не тетка. У меня тоже дернулся кадык. Я присел на одно колено и судорожно всматривался. Марианна грохнулась на оба колена и склонилась вперед, пользуясь передышкой одновременно для отдыха, для осторожного потирания плодов своего любопытства и для разглядывания плодов своего желания.
– Слышала, что говорили про какие-то орехи, но орехи – маленькие. Какие же это орехи?
– Допустим, чернобыльские, – сдуру пошутилось мне.
Любопытные реснички вскинулись:
– Как-как?
Я укусил себя за язык.
– Раз апокалипсис был, могли произойти и такие события, после которых…
– Акопалипс, – поправила Марианна. – Говори правильно, ты не крепостной.
– Ладно, пусть акопалипс. Кто знает, что там творилось по-настоящему?
– Сестры знают.
Интересненько.
– А как бы мне узнать у них поподробнее?
– Тебе не расскажут. Допуска нет.
– Что сделать, чтоб был?
– Для начала, – она хмыкнула, – родиться девочкой.
– Допустим, родюсь. Что дальше?
– А ты не сдаешься. – Меня наградили поощрительным кивком. – Дальше – уйти в сестричество. Посвятить жизнь служению. Достичь высокого положения. И тогда тебе откроются все двери сестыря.
– Значит, ответы – в сестыре?
Плечики царевны взлетели и опустились:
– Наверное. Где же еще?
Ее руки снова принялись чесаться и хвататься за больное.
– Потерпи, скоро промоем и полегчает. А пока… – Я сорвал с земли несколько овальных зеленых листиков. – Приложи, где кровоточит.
Оказывается, царевна знала о подорожнике, просто забыла. Она с радостью ухватила и принялась изворачиваться… перекособочиваться… извиваться… и, наконец, взмолилась:
– Не поможешь?
– Конечно, помогу. Просто ждал, когда попросишь.
– А сам предложить?!
– Нет уж. Предполагаемое действо связано с касаниями, если не сказать троганием, весьма деликатных мест. И их прямым рассматриванием… если не сказать разглядыванием. Это не в реке спасать.
– А там, значит, ты трогал и разглядывал?!
– Прекрати. – Взяв первый лист подорожника, я задумался, куда его присобачить в первую очередь. – Это не смешно. В следующий раз могу и не спасти.
– Прости. Если тебе станет неуютно, представь что ты – врачеватель.
– И представлять не надо, я сейчас он и есть. Иначе ни за что не взялся бы за этот геморрой.
Последнее слово не вызвало вопросов даже в конкретном контексте. Просто не до того. Или?..
– Спасибо. Как лучше встать,