Помните, что все это было. Анна Вислоух
размышлениям, впадаю в бесконечные мечтания…» – Флобер успокоил, у него тоже так было.
Я понимаю, что мне всё же придётся остановиться и сесть наконец за книгу.
Потому что мои герои уже зовут меня. Я знаю, где они сейчас, о чём говорят и думают. Я даже знаю, что с ними будет дальше.
Их депортируют сначала в Треблинку, потом вывезут в Аушвиц для «окончательного решения еврейского вопроса». Только Миру спрячет соседка, и девочка выживет.
Муся и Рувик погибнут в газовой камере. Рахиль или Иза, а может, Дора бросится на проволоку, погибнет от удара током, но умрёт не сразу, и будет оставлена там на несколько дней для устрашения.
Её муж, выдержав каторжную работу и непостижимый голод, уйдет с остальными заключёнными в марш смерти и будет застрелен эсэсовцем, потому что накануне поранит ногу и не сможет шагать в общем строю.
Они стоят и смотрят на меня.
И я попробую передать этот архив памяти тебе и твоим ровесникам. Вы должны об этом знать.
– Я понимаю… Наверное, то, о чём я сейчас узнаю, невероятно страшно. Но я готова слушать дальше.
– Так вот. Расстояние, на которое перевозили арестованных до концлагеря Аушвиц, достигало двух с половиной тысяч километров. Чаще всего их везли в запломбированных и зарешеченных товарных вагонах, без воды и еды. В один такой вагон (как правило, в них перевозили раньше скот) набивали от восьмидесяти до ста человек.
Двери закрывали, и наступала кромешная тьма. Сразу же наваливалась духота, в которой было невозможно дышать. В конце вагона – небольшая скамеечка, на ней удавалось посидеть. Но такую «привилегию» получали лишь те, у кого были совсем маленькие дети. Остальным можно было только стоять, или попеременно сидеть на корточках.
На всех – одна банка воды и деревянное ведро, чтобы сходить в туалет. Понятно, что очень скоро ведро переполнялось, его содержимое выплёскивалось и жутко воняло.
Вагоны с обречёнными людьми ехали в Освенцим иногда неделю, а иногда и десять дней. До места добирались не все. Многие – прежде всего старики и дети – погибали в пути, а те, что оставались живы, были крайне истощены.
Сначала поезда приходили на товарный вокзал в Освенциме, а в 1944 году для этой цели была специально сооружена так называемая разгрузочная рампа в Бжезинке. Офицеры и врачи СС проводили здесь селекцию – отбор депортированных.
Трудоспособных отправляли в лагерь, а тех, кто по мнению эсэсовцев работать не мог, – в газовые камеры. Комендант лагеря Рудольф Хёсс в своих свидетельских показаниях писал, что таких людей было около семидесяти-семидесяти пяти процентов от прибывших.
В музее Аушвица я видела несколько подлинных фотографий, которые были сделаны в 1944 году одним из эсэсовцев в Бжезинке во время операции по уничтожению венгерских евреев…
– Что было с теми, кого признавали непригодными для работы?
– Многих