Третья раса. Дмитрий Янковский
Кровавой Каплей, зажатой в пальцах, я чуть ли не кубарем скатился по лестнице и метнулся в кладовку. Открыв раздвижную дверь, я зажал наградную булавку в зубах и принялся рыться в вещах – сначала достал и надел форменные темно-синие брюки взамен повседневных, затем опоясался кожаным ремнем, на котором в дни службы носил глубинный кинжал, а поверх натянул форменную же рубашку. К ее воротнику я с удовольствием приколол алую бусинку Кровавой Капли и улыбнулся. Со стороны мои действия могли показаться наивными и бессмысленными, но для меня они имели значение. Выход в океан был для меня событием, и я хотел показать это. Кому? Океану, наверное. Так самураи надевают чистые одежды, готовясь к смертельной встрече с врагом. Чтобы враг имел возможность убедиться в готовности самурая к смерти.
Подумав, я отцепил погоны, затем глянул на босые ноги и вынул тяжелые форменные ботинки. Вообще-то эту обувь нельзя назвать самой удобной, но было в штурмовых говнодавах некое настроение – как раз то, которое овладело мной. Я намеревался войти в клетку к своему зверю и должен был как следует экипироваться. Хотя бы символически, так как сделать это реально у меня не было возможности – ни к какой глубинной технике у меня не было доступа, да и допуска к ней теперь тоже не было. Год назад врачи размагнитили мой подкожный чип, после чего ни один сверхглубинный жидкостный скафандр не впустит меня в себя. Теперь я могу нырять только с экипировкой клубных дайверов, но уходить в глубину с аппаратом воздушного типа для меня было так же зазорно, как космонавту былых времен управлять монгольфьером. В общем штурмовые ботинки были единственной реальной экипировкой, которой я мог воспользоваться. Вот и все.
Зашнуровавшись, я несколько раз подпрыгнул на месте, присаживая обувь по ноге, затем вынул из под картонных коробок штатный походный рюкзак охотников.
«Вот сюда и положу пакеты с едой», – подумал я, направляясь на кухню.
Чувствовал я себя замечательно, давно мне уже не было так хорошо. Даже реальная перспектива получить от Леськи взбучку за дурацкое переодевание не расстраивала меня. Негромко напевая марш охотников «В далях морских нам не будет преград», я сгреб съестные припасы в рюкзак и бодро вышел из дома. Крепчающий ветер встретил меня упругим напором, но форма охотников была специально скроена, чтобы противостоять всем океанским штормам – ее темно-синий цвет как раз и символизировал океан перед бурей. По небу тонкой пеленой неслись быстрые облака, отбрасывая под ноги трепещущие муаровые тени. Свет солнца был желтым, отчего окружающий мир напоминал изображение на древней пересвеченной кинопленке.
Леська уже вывела катер из эллинга и теперь на турбинной тяге выравнивала его по ветру, пробуя подойти к пирсу. Катер был новым – его выдали Леське на станции всего три дня назад. Неплохая машина, со всеми новомодными приблудами вроде экранно-полевой системы глиссирования, четырехизлучательным сонаром высокого разрешения и прямоточным форсажем. Вспомнив Молчунью, я подумал было,