Смотритель. Олег Северюхин
раньше, чем это записано в книге их судьбы.
Налей-ка ещё по стопочке. Сейчас выпьем, закусим и продолжим рассказ. Так вот, только в костёр не упади. Мне пришлось встречаться со Сталиным и с Гитлером.
– Ну да, с Гитлером только Молотов встречался, – выразил я своё сомнение.
– Он встречался до войны, а я во время войны, в 1941 году, – как-то торжествующе произнёс Василь Василич. – В двадцатых числах июля вызвал меня начальник управления. Генерал знаменитый, недавно умер, медаль самодеятельную в честь его сделали, а тогда многие влиятельные противники СССР всерьёз опасались за свои жизни и не знали, где и когда они могут встретиться с этим генералом.
Говорит мне начальник управления:
– Головачёв, предстоит тебе выполнить секретнейшее задание. Даже мне не приходилось сталкиваться с такими проблемами. Ничему не удивляйся и не задавай никаких вопросов. На всё отвечай только: «Есть!». Понял?
– Понял. А…
– Ты что, тупой? Я же сказал – никаких вопросов.
– Есть!
– Что есть?
– Никаких вопросов.
– Ох, подведёшь ты меня, Головачёв, а я за тебя, как за себя, поручился.
– Не подведу, товарищ генерал.
– Тогда езжай. Машина стоит внизу у седьмого подъезда. Ни с кем и ни о чём не разговаривать.
Выхожу я через седьмой подъезд. Стоит у подъезда чёрная «эмка», водитель в штатском. Сел. Поехали. Выехали за город. Поехали в сторону Кунцево. Подъехали к какому-то забору с воротами. Ворота бесшумно открылись. Подъехали к флигелю рядом с большим домом. Встретил генерал НКВД. Где-то я его уже видел.
– Оружие есть?
– Нет.
– Тогда пошли.
Вышли из флигелька, и пошли в сторону усадебного дома. В доме никого нет. Подвёл меня генерал к двери, приоткрыл и шепнул:
– Заходи.
Вошёл. Большая комната с большим письменным столом. Книжная стенка. Стол для совещаний человек на двадцать. Мебель массивная, делалась на заказ из дорогих сортов дерева. Уж дуб и красное дерево я от морёной сосны отличить могу. Внезапно раздался негромкий голос с выраженным кавказским акцентом:
– Так вот как выглядит самый надёжный человек СССР. А я думал, что этот человек только я.
Боже, да это же сам Сталин. А я стою и молчу. На такой вопрос отвечать нельзя. Вождь сам с собой разговаривает, размышляет, и влезать в его раздумье непозволительно.
– Ты что молчишь, язык проглотил или разговаривать не умеешь? – спросил Сталин.
– Я умею только слушать и делать, – говорю ему.
– Маладец, – после некоторого раздумья сказал Сталин, – тогда молчи и слушай. Это знаем только ты и я. Если хоть слово проронишь любому начальнику или под пытками, то считай, что тебя на этом свете уже нет.
В знак согласия я кивнул головой.
– Тебе будет выдан документ о том, что всё, что ты делаешь, ты делаешь