Письма. cвятитель Тихон Задонский
в самый пустынный монастырь и употребил бы себя в работу, как-то: дрова рубить, воду носить, муку сеять, хлебы печь и прочее; но та беда, что у нас в России сего сделать не можно”. Также говаривал часто и об Афонской Горе: “Тамо многие наши братья, епископы, оставя епархии, живут по монастырям в уединении”. Когда же проездом бывали у него из Афонской Горы греческие архимандриты, он много с ними разговаривал о их монастырях и о монашеской жизни и с великим вниманием слушал их; когда же выходили от него, то он благословит их и скажет: “Прощай, возлюбленне, вот мой низкий поклон святым отцам, живущим во Афонской Горе; и прошу тебя, чтобы ты усердно попросил их, дабы они в своих святых молитвах поминали мое окаянство”»[10].
В свой мучительно яркий и стремительный век он живет вне духа времени. Вне духа времени, но в Духе Божием. Это приближение к новой точке отсчета истории русской святости, к монашескому возрождению. В его лице как бы обозначились все стремления благочестивой русской души той эпохи. Её тоску по Афону утолит вскоре своей жизнью преподобный Паисий Величковский (1722–1794), ученый монах, который уйдет из Киевской Академии, где учился, будет странствовать и через молдавские скиты придет на Святую Гору. «Из латинской школы Паисий уходит в греческий монастырь. Это не был уход или отказ от знания. Это был возврат к живым источникам отеческого богословия и богомыслия… Это было возвратное движение русского духа к византийским отцам…»[11]. Преподобному Паисию, как и святителю Тихону, было свойственно твердое сознание того, что главное для каждого человека – это устроение его духовной жизни. О тайнах Духа будет свидетельствовать в XVIII–XIX вв. преподобный Серафим Саровский (1759–1833), радостью о Боге преодолевающий тяготы и скорби мира. Он не учён, как святитель Тихон или преподобный Паисий, но начитан в святых отцах. Ум его «растворен» в Священном Писании. «Убогий Серафим» – та святая душа, чьи слова в успокоение своей души так желал услышать от современников святитель Тихон: «Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святаго Божьего»[12]. Других целей нет. Все остальное – только средство к обретению Его. В XIX веке оптинский старец Макарий (1786–1860) предпримет издание святоотеческих переводов старца Паисия и его учеников, стремясь восстановить прерванную когда-то византийскую созерцательную и аскетическую традицию в русской литературе…
А пока, в XVIII веке, святитель Тихон уходит на Афон внутренний. 16 марта 1766 года он вновь подает прошение в Синод об увольнении на покой: «И доныне в той болезни нахожусь и уже в крайнюю пришел слабость, так что по своей должности и отправлять дел, которых по здешней епархии много и трудные, и мне по немощи моей несносные, и служить не могу»[13]. Прошение остается без ответа. Через год, когда здоровье святителя еще более ухудшилось – так, что он не надеялся выздороветь и готовился к смерти, – он пишет прошение на имя самой императрицы. Эта его просьба была удовлетворена, и он удалился в Толшевский
Задонский чудотворец. С. 35–36.
Беседа преподобного Серафима с НА.Мотовиловым о цели христианской жизни. Гл. 3.
Цит. по: