Сага о Рождённом Землёй. Меир Ландау
подошёл к столу, на котором стоял умывальник и налил в него, из кувшина, тёплой воды.
– Пора умываться, царевич.
– Ага, раз ты не хочешь говорить, значит её просто нет! – воскликнул, рассмеявшись Таг, встав с кровати, – а значит и мне бояться нечего!
– Конечно, нечего, – согласился Анхиз, – только почему-то вы не забываете лить мёд на хлеб каждую ночь, перед сном, и читать молитвы Асменю.
Таг ничего не ответил. Он глянул на лежащий возле образа Асменя лаваш, за ночь пропитавшийся сладким мёдом, умылся и подойдя к хлебу, демонстративно взял его, отломил кусок и съел…
…полуостров Золотой Рог; то же время…
Тин совсем изголодался, а ещё больше устал. Вообще, ему очень сильно хотелось спать и это чувство, когда спать хочется, но заснуть ты не в силах, не покидало его ни днём, ни ночью. Ночью спать мешал пронизывающий до самых костей холод, а днём мешала жара и яркий солнечный свет. Не мог и не привык Тин спать днём. День не для этого, как считал мальчик. Да и опасно было расслабляться. Это значит подарить себя хищникам. Ведь спящий человек, это лёгкая добыча. Так можно заснуть и больше никогда не проснуться.
Мальчик уже начал жалеть, что не послушал Геркле. Надо было покинуть этот полудикий край, полный призраков и бродячих собак. Но всегда, всегда резко, словно отрубая ненужный сучок от бревна, он гнал от себя эти мысли. «Да что же я, неженка, или белоручка какой?», – думал Тин, кутаясь в подаренный плащ, глядя пристально в скудный огонь и слушая одновременно тишину ночи.
Тишиной, ночь в горах можно назвать лишь потому, что в ночи всегда должно быть тихо, как кажется городским жителям. Мальчик же слышал непрестанные шорохи, стуки, крики и уханья ночных птиц и шатающихся по неведомым тропам зверей. Где-то в горах завывали собаки, а в низинах им вторили волки. Видимо от голода. Тин тоже завыл бы, если бы не был уверен, что издай он малейший шум, то обязательно станет, чьим-то ужином. Поэтому он просто слушал. Он понимал и зверей, и птиц, и камни, и ветер. Он знал, что людей вокруг нет. Никого нет, кроме завывающего ветра, несущегося откуда-то сверху. Ветер этот ударялся об скалы и бежал уже по земле, зловеще хохоча, шипя, как будто напевая жуткую песню.
Тин вспомнил. Ветер живой. Он только кажется не живым. Это не дыхание богов. И не дух. И не просто сила. Это могучий богатырь седой древности и зовут его Гастур. Но его нельзя называть по имени. Зато можно позвать на помощь, и он поможет всегда. Так говорили старики из Золотого Рога, величая его дивным именем Стриба. Они рассказывали, что несётся Гастур из глубин Вселенной, из-за тёмных, невидимых звёзд и всё знает, и всё ведает, и вдохновляет идущих дорогами войны…
Мальчик поднял взор на огромную серебристую луну и впервые в жизни… заплакал.
– Ветер-ветрило, что ждёт меня, Гастур… – проговорил чуть слышно Тин, – где доля моя? Ты поможешь мне?.. Что делать мне?
Ветер продолжал яро завывать меж скал и Тин услыхал в ответ только безмолвие зловещего воя…
– Молчишь… – опустил глаза мальчик.
Ветер