Цитадель. Антуан де Сент-Экзюпери
Но мох спрячет свои семена, они будут жить. Кто скажет, что он здесь вырос напрасно?
Смертник объяснил, что над ним смеялись, что уязвляли его гордость, его самолюбие… Самолюбие обреченного смерти…
Я видел: озябнув, узники жались друг к другу. Те же овцы, такие же, что и повсюду на земле.
Тогда я решил посмотреть на судей, созвал их и спросил:
– Почему вы отделили вот этих от всех остальных? Почему у них на груди доски смертников?
– Такова справедливость, – отвечали они.
Я размышлял: да, такова справедливость. Справедливость для судей – это уничтожение того, кто посягнул на общепринятое. Но и негр – посягательство на общепринятое, если он среди белых. И принцесса среди чернорабочих. И художник среди чуждых художеству…
Я сказал судьям:
– Мне хотелось бы, чтобы вам показалось справедливым отпустить их всех на свободу. Попробуйте понять меня. Представьте: узники захватили власть в тюрьме и, значит, они вынуждены посадить в тюрьму вас, а потом, может быть, и уничтожить. Я не думаю, что от таких мер царство улучшится.
Так я въяве увидел кровавое безумие, причина которого – образ мыслей, и стал молиться Господу:
– Безумие владело и Тобой, Господи, когда Ты позволил им довериться своему жалкому лепету. Кто научит их, нет, не словам, – тому, как ими пользоваться. Ветер слов, перепутавший все на свете, убедил их в необходимости пыток. От неловких, неумелых, бессильных слов родилась умелая, ловкая сила пыток.
Но в тот же миг мои рассуждения показались мне жалким лепетом и вместе с тем желанием кого-то рассудить.
XLIII
Все, что не живется тобой и сейчас, – выдумка. Слава – выдумка. И наше восхищение вот этим победителем тоже выдумка.
Выдумка и новости, потому что завтра от них ничего не уцелеет.
Учись, ощупывая форму, нащупывая структуру. Наполнение, содержание – всегда чьи-то выдумки.
Я выявляю тебя в тебе как пространный пейзаж, над которым мало-помалу рассеивается туманная пелена, – из близи, часть за частью, тебя не разглядишь. Так обнимает истину ваятель. Он не лепит отдельно нос, потом подбородок, потом ухо. Творчество – всегда созидание целостности, а не последовательное присоединение одной детали к другой. Творят все, кого вдохновила рожденная картина, кто сгрудился вокруг нее, спорит, строит, трудится.
XLIV
Наступил вечер и для меня, я спускаюсь с моей горы по склону нового поколения, – лица его я не знаю. Я заранее устал от слов; в скрипе повозок, в звоне наковален я не слышу биения его сердца, – я безразличен к этим незнакомцам, как если бы не знал их языка, равнодушен к будущему, которого для меня не будет, – меня ждет земля. Но мне стало горько: как крепко я замурован в крепости эгоизма. «Господи! – воскликнул я. – Ты оставил меня, а я оставил людей!» И я задумался, что же меня в них так разочаровало.
Ведь мне ничего, совсем ничего от них не нужно. Моим пальмовым рощам не нужна новая отара. Моему замку не нужны