Меч Тенгри (сборник). Ркаил Зайдулла
суп, то и дело утирая потное лицо красным полотенцем. Создавалось впечатление, что человек явился сюда, скажем, прямо с лесоповала! Шавали ел настолько самозабвенно, что не заметил моего прихода, он был погружён в себя. Когда я, пристроившись сбоку, поднёс ложку ко рту, мой «босс», вылизав тарелку, уже набросился на жареную баранину.
– Вот так, – сказал он немного погодя, отхлебнув остывший чай. – Агузе билляхи… – Затем смачно рыгнул, отвалился на спинку стула и с интересом посмотрел на меня. – Значит, устроился на тёплое местечко, да? Аккуратненько.
Я промолчал, занятый размешиванием горячего супа.
– А эта женщина, Гульсина то есть, наведывается сюда через день… Аккуратненько… Хороша, проклятая… Близкая подруга Назифы. Но хозяин не любит, когда она сюда приезжает. Сегодня опять скандал будет, аккуратненько. Когда хозяин гневается, ты ему на глаза не попадайся. Упаси тебя Бог… – Встав из-за стола, он направился к двери. – Посуду оставь там. Уберут.
Убрать должна была, видимо, его жена. Хотя до сих пор я ещё её не видел. Уже в дверях Шавали, не поворачивая головы, отдал мне приказ:
– Через два часа сменишь в бассейне воду, аккуратненько.
– Есть, командир, – ответил я.
Он подтянул штаны и, не тратя слов понапрасну, пошёл своей дорогой.
Я уже вставал из-за стола, когда вдруг возникла, словно ниоткуда, женщина в простом белом ситцевом платье и белом платке, повязанном на деревенский манер, и начала прибирать со стола. Время от времени она поглядывала на меня. Мне показалось – с жалостью, впрочем, кто её знает… Обычно так смотрят старухи, вспоминая своих детей – рождённых и нерождённых…
– Сынок, ты сюда как, по своей воле попал? – вдруг спросила она.
Не зная, как ответить, я пробормотал нечто похожее на «конечно».
Наверно, это и есть жена Шавали. Она была человеком из другого мира, это было ясно как день. «Эх, жизнь», – вздохнула женщина и застыла, вперив в меня свои тёплые карие глаза. Желая освободиться от этого взгляда, я попытался встать, но ноги не держали меня. Тем временем откуда-то женщина достала молитвенный коврик, расстелила его, встала на него и пронзительным голосом заговорила: «Господи, вознамерилась я прочитать предвечернюю молитву, обратившись лицом в сторону Кыблы. Халлисан лилляхи Тагаля. Ради довольства Аллаха…»
Откуда в этом тщедушном теле такой голос? Наконец ко мне вернулась способность двигаться, и я, желая поскорее проглотить тревожный студень, застрявший у меня в горле, поспешил на воздух.
А там, держась за руки, по тенистой липовой аллее уходили в глубь сада Ная и её гостья. Они о чём-то говорили и радостно смеялись. Выглядели они вполне счастливыми…
Было уже темно, когда я, закончив работу, вернулся к себе и лёг спать. Моя комната располагалась под лестницей, ведущей на второй этаж. Она была маленькая, но славная, из мебели – кровать, стол и один стул. Иметь свой угол было так приятно! Я вытянулся на кровати, хрустнув от удовольствия костями. Взял со стола какую-то книгу, начал листать, прикидывая, с какого места будет интереснее начать чтение,