Нурсолтан. Ольга Иванова
прекрасного лица, от пышных локонов, разметавшихся по парчовой обивке сидения. Не удержавшись, шепнул:
– Как ты прекрасна, Нурсолтан! Не зря во дворце отца превозносят твою красоту. И в этом моему брату повезло. Почему ему, а не мне?
Ибрагим опустился на колени, коснулся её тонких нежных пальцев. Даже он, дерзкий и необузданный в своих желаниях, не осмелился на большее, но как же он хотел этого большего! Его ноздри улавливали восхитительный аромат женщины, глаза наслаждались и не могли насытиться ослепительной красотой. И эта женщина не его, не принадлежит ему, не может принадлежать!
– Ах, если бы ты была на месте Шахназ, я простил бы тебе любой грех, или почти любой… Ты рождена быть повелительницей мужских сердец, а досталась жалкому Халилю. Наверно, он и лечь с тобой на ложе боится, боится потерять сознание от такой красоты! Аллах заставил его нести бремя непосильной любви, а он так слаб, что не в силах носить собственное платье.
Нурсолтан едва слышала и понимала, что он говорил, но оскорбления, наносимые Ибрагимом мужу, внезапно придали ей силы. С гневным презрением она оттолкнула солтана и вновь опустилась подле Шахназ. Искажённые страданиями черты сестры уже застыли, и Нурсолтан в странном оцепенении прижала к своей груди лицо покойной.
– Оставьте её, Нурсолтан. Вы же видите, Джебраил унёс её душу. Я пришлю рабынь, они сделают всё, что нужно.
Солтан шагнул к ней, но холодный, полный спокойного презрения голос остановил его:
– Убирайтесь, Ибрагим. Не оскверняйте её память своим присутствием. Как мудро решил повелитель, избрав своим наследником Халиля! Я не знаю, что будет с этим народом, если ханом станет такое чудовище, как вы!
Она не ведала, как точно и больно ударила его своими словами, она едва ли что-нибудь понимала и ощущала в эти минуты. Всё, что сейчас делала или говорила Нурсолтан, происходило с ней как во сне, страшном бесконечном сне, от которого не было спасения и который ей предстояло досмотреть до конца.
Глава 11
Весна пришла в Казань вместе с праздником Науруз. По-восточному узкие улочки города утопали в непролазной грязи. У заборов высились почерневшие сугробы, просевший снег разливался в огромные лужи. Но лужи эти не могли остановить празднично разодетые толпы весёлых шакирдов. Они ватагами спешили по дворам, распевали озорные четверостишия, начертанные на традиционных наурузных палочках. Гостеприимные хозяева в ответ наполняли полотняные мешки гостей самой разнообразной снедью: яйцами, кусками вяленого гуся и конины, глиняными кринками с душистым мёдом и маслом, печёными сладостями.
Солтан Ибрагим задумчивым взглядом проводил спешивших мимо него шакирдов. Молодые казанцы, разодетые в тёплые казакины из яркого сукна с накрученными на головы белоснежными чалмами, были такого же возраста, как и он, но солтана поразила беззаботность и безудержное веселье, царившее среди них. Они словно жили совсем в другом мире, мире, который был недоступен для него, могущественного