Первая научная история войны 1812 года. Е. Н. Понасенков
образом расправлялись со своими угнетателями, их детьми и слугами; москвичи и петербуржцы высокомерно относились друг к другу; при первой возможности окрестные крестьяне ограбили дома москвичей (хотя первейшими грабителями и бандитами были, безусловно, казаки; национальные регионы мечтали о независимости и т. д. В подобной атмосфере, которую я бы назвал «войной всей против всех», конечно же, не могло случиться никакой «справедливой» или «Отечественной» войны.
Продолжим. Горьким опытом человека, переживающего за судьбу своей родины, звучат слова современника 1812 года П.Я. Чаадаева: «Опыт времен для нас не существует. Века и поколения протекли для нас бесплодно. Глядя на нас, можно сказать, что по отношению к нам всеобщий закон человечества сведен на нет. Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили. Начиная с самых первых мгновений нашего социального существования, от нас не вышло ничего пригодного для общего блага людей, ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины, ни одна великая истина не была выдвинута из нашей среды; мы не дали себе труда ничего создать в области воображения и из того, что создано воображением других, мы заимствовали одну лишь обманчивую внешность и бесполезную роскошь».206
Далее. Оглядываясь на прошедшую главу, вспоминается отрывок из романа («Подлинная жизнь Себастьяна Найта») русского дворянина, чей дед был министром юстиции в правительствах Александра II и Александра III, В.В. Набокова (1899–1977): «Я родился в стране, где идея свободы, понятие права, обычай человеческой доброты холодно презирались и грубо отвергались законом. Порою в ходе истории ханжеское правительство красило стены национальной тюрьмы в желтенькую краску поприличнее и зычно провозглашало гарантии прав, свойственных более удачливым государствам; однако либо от этих прав вкушали одни лишь тюремные надзиратели, либо в них таился скрытый изъян, делавший их еще горше установлений прямой тирании. Каждый в этой стране был рабом, если не был погромщиком; а поскольку наличие у человека души и всего до нее относящегося отрицалось, причинение физической боли считалось достаточным средством для управления людьми и для их вразумления. Время от времени случалось нечто, называемое революцией, и превращало рабов в погромщиков и обратно. Страшная страна, господа, жуткое место, и если есть в этой жизни что-то, в чем я совершенно уверен, – это что я никогда не променяю свободы моего изгнания на порочную пародию родины».
Выше я изучил и озвучил множество первоисточников и фактов об истории России эпохи Александра I и Наполеона; можно предположить, что далеко не все читатели готовы к подобному правдивому и многостороннему образу отечественного прошлого. Что же думали не примитивные (рядовые, серенькие), а выдающиеся умы того времени