Севастопольский вальс. Александр Харников
себя по отношению к ирландцам, а также аборигенам Америки, Австралии и Африка. Это отдельная песня. А мы, видите ли, варвары, даже если всего лишь заставим их работать…
В Питер я решил отправиться на БДК «Королев», который уже стал нашим штабным кораблем. Правда, в Неву его вводить не стоит – Морской канал еще не построен, и рисковать посадкой БДК на мель мне не хотелось. От Кронштадта, неподалеку от которого встанет на якорь «Королев», до Зимнего дворца я смогу добраться на «Рапторе», который пойдет в Кронштадт вместе с БДК. Его осадка вполне для этого достаточна.
И вот я снова оказался в своем родном городе, правда, не в том, XXI века, а в том, который был гораздо моложе. Я и сопровождавшие меня офицеры и морпехи всю дорогу озирались по сторонам, удивленно рассматривая берега Невы, так не похожие на те, которые мы привыкли видеть. Ощущение такое, словно ты участник массовки на съемках исторического фильма.
Вот мы подошли к Благовещенскому или, как его здесь называли, Николаевскому мосту, с недостроенной на нем часовенкой Николая Чудотворца.
Проскочив мимо полуразобранного деревянного плашкоутного Исаакиевского моста, «Раптор» сбавил скорость и подошел к пристани у Зимнего дворца. Заранее предупрежденные по телеграфу о нашем прибытии, на причале нас уже встречали служители дворцового ведомства. На набережной толпились зеваки, которых с трудом сдерживала цепь полицейских и жандармов.
На ступенях Иорданского подъезда дворца стоял сам император Николай I, а рядом с ним два его старших сына – цесаревич Александр и великий князь Константин Николаевич. Похоже, что царь решил представить меня наследнику и управляющему Морским ведомством, возможно, моим будущим начальникам.
Я с любопытством посмотрел на Константина. Ничего особенного – высокий молодой человек с пышными бакенбардами. То, что мне было известно о нем из нашей истории, вызывало у меня двойственные чувства. С одной стороны, он энергично занимался превращением парусного флота в паровой и броненосный, а с другой – именно он был инициатором продажи Аляски в 1867 году. Надеюсь, что в этой истории ничего подобного не случится.
«Раптор» убавил обороты двигателя и стал медленно приближаться к причалу. Вот он мягко чиркнул бортом по кранцам. Матросы на причале ловко поймали брошенные им швартовы и завели их на кнехты. По поданному нам деревянному трапу я сошел на пристань. Император с радостной улыбкой поздоровался со мной.
– Дмитрий Николаевич, голубчик, – воскликнул он, широко разведя руки, словно собираясь меня обнять, – если бы вы знали, как я рад вас видеть. Прошу быть моим гостем.
Мы вошли в хорошо знакомые мне сени и свернули налево. Поднявшись по широкой мраморной лестнице, мы попали в жилую, так называемую «царскую» половину Зимнего дворца. По тому, что Николай направился на третий этаж, я понял, что нас ведут в личный кабинет императора.
Я оказался прав. Мы вошли в комнату, вдоль стен которой стояли полушкафы, в которых лежали книги и портфели. Посредине