Сказ о Белке рыжей и царе подземном. Ирина Владимировна Котова
я и побежала. Долго бежала, и мчались со мной наперегонки кикиморы – руки сучьеватые, носы крючковатые.
– Бабушки, – взмолилась я, – помогите, милые, подскажите, куда бы мне спрятаться?
– Выкуп, выкуп! – заверещали они.
Сняла я тогда платок с волос и отдала им, и они его тут же на ленты порвали. Обвязались бантиками, смешные стали, красуются – подхватили меня под локотки и понесли сквозь чащу. Долго несли, пока не поставили перед огромным дубом.
О, что это был за дуб – царь дубов! Кроной в небо упирался, корнями наверняка в царство подземное проваливался.
– Лезь наверх, – кричат кикиморы, – на самом верху соколица гнездо свила, спрячься под крыло, не найдет он тебя там!
И я полезла. Лезла, лезла, вся исцарапалась, изревелась, но долезла. Вижу – верхушка дуба надвое расходится, а в той развилке огромное гнездо стоит. А в гнезде маленькие пушистые соколушки сидят – каждый в два раза меня больше, и соколица огромная, как дом, спит, голову опустив. Я тишком да нишком в гнездо пробралась, под крыло нырнула, затаилась и стала ждать.
И вдруг страшный гул раздался. Выглянула я из-под крыла – а то подземный царь на своем коне по воздуху скачет, меж деревьев вниз смотрит. Из-под копыт коня искры огненные летят.
– Где ты, – позвал меня Полоз, – девка? Выходи. Выйдешь сама – так уж и быть, не буду тебя убивать, отпущу.
Я сижу ни жива ни мертва. Он раз мимо проскакал, второй промчался. А на третий, слышу, остановился, к дереву подошел да как ударит по нему! Зашатался дуб вековой, а Кащей снизу кричит:
– Выходи, рыжуха, я под каждый листик заглянул, сам царь зверей передо мной ответ держал, негде тебе быть, кроме как здесь!
Я затаилась – а соколица проснулась, соколушки пищат от страха. А дерево трясется – вот-вот упадет.
– Выходи! – кричит царь подземный, – а то срублю!
Я умоляюще на соколицу поглядела, а она курлыкает, мол, прости, девица, не помочь тебе – у самой детки маленькие.
Тут дерево затрещало, накренилось – я выглянула – а этот гад кафтан сбросил, в кору руками уперся и свалить пытается. И кренится дуб столетний, гнется, как прутик. Запищал жалобно один из птенцов, соколица только крылом махнула – и не успела поймать, полетел он вниз.
– Лови! – заорала я дико, с гнезда свесившись. – Лови, червяк ты бешеный!!!
Царь голову-то поднял – а на него с высоты огромной такая туша падает. Я уж обрадовалась, что раздавит, хотя соколенка жалко, конечно. Ничего, не испугался Кащей, руки поднял, птенца поймал и рядом с собой поставил. Соколенок пищит, а гад этот меня пальцем манит – мол, спускайся. А там высоко! А там страшно!
– Боюсь! – кричу. – Меня так поймаешь?
А он руки на груди сложил и насмехается.
– Лезь, – говорит, – лезь, меньше времени на два оставшихся раза будет.
Ну, я и полезла. Страшно до ужаса, а не показывать же перед врагом?
Спустилась, сарафан отряхнула, волосы пощупала – так и есть, без платка, кикиморам отданного, кудри встали торчком,