Черепахи – и нет им конца. Джон Грин
и в поместье неизвестно сколько людей. В смысле, у них есть даже зоолог.
– Наверное, ужасно, когда в твоем доме весь день полно народа. И даже не родственники, а просто так, посторонние.
– Ты права, Холмси. Какое мучение – слишком угодливые слуги!
Я рассмеялась, а Дейзи хлопнула в ладоши.
– Ладно. Вот мои задачи: прочитать о том, как составляют завещания, и достать полицейский рапорт. Твоя задача: влюбиться в Дэвиса, что ты и так почти уже сделала. Спасибо, что подвезла. Пойду притворяться, будто люблю сестренку.
Она схватила рюкзак, вышла и громко хлопнула драгоценной хрупкой дверью Гарольда.
Дома я села смотреть телевизор с мамой, но думала все время о том, как Дэвис держал мою руку и разглядывал палец.
Доктор Сингх говорит – у меня обсессивные мысли, но когда она впервые произнесла это слово, я услышала «агрессивные», и такое название мне нравится больше, потому что они как сорняки – агрессивно вторгаются в мою биосферу из какого-то далекого мира и выходят из-под контроля.
Предполагается, что такие мысли есть у каждого. Ты стоишь на мосту или где-то еще и вдруг непонятно почему представляешь, что мог бы спрыгнуть. Если ты – такой же, как большинство, ты просто говоришь себе: Какая чушь! И живешь дальше. Однако у некоторых людей навязчивая мысль может и победить. Она вытесняет все остальные, пока не превратится в единственную. И ты без конца либо думаешь ее, либо стараешься от нее избавиться.
Смотришь с мамой сериал про детективов, путешествующих во времени, вспоминаешь о мальчике, который держал твою руку, а потом тебе приходит в голову: надо отлепить пластырь с пальца, проверить, нет ли там воспаления.
Тебе не хочется, это просто навязчивая мысль. Они есть у всех. Но свою ты прогнать не в силах. Поскольку ты довольно долго ходила на когнитивно-поведенческую терапию, ты говоришь себе: Я – не мои мысли. Хотя в глубине души не уверена, из чего именно состоишь. Ты приказываешь себе нажать на крестик в верхнем углу, закрыть эту мысль. И, может быть, она уходит ненадолго. Ты возвращаешься домой, на диван, к маме, и вдруг твой мозг говорит: Погоди-ка! А если в ране инфекция? Почему не проверить? Не стоило снимать пластырь в школьной столовой, не самое стерильное место. А еще ты плавала на каноэ по реке.
Теперь ты нервничаешь, потому что тысячу раз бывала на этом родео. Ты хочешь выбирать свои мысли сама. В конце концов, река действительно грязная. Попадала ли на руку вода? Там и одной капли хватит. Нужно отлепить пластырь. Ты говоришь себе, что старалась не касаться воды, но твое «Я» отвечает: А если ты прикоснулась к чему-то, на что попала вода? Ты говоришь себе, что рана почти точно не воспалилась, однако пространство, созданное словом «почти», тут же заполняется мыслью: Надо проверить. Просто проверь, чтобы мы успокоились. И тогда – ну, хорошо, ладно – ты идешь в ванную, отклеиваешь пластырь и видишь, что крови нет, но на марлевой подушечке могло остаться немного влаги. Ты поднимаешь пластырь и рассматриваешь его насквозь в желтом свете, и