13 монстров (сборник). Александр Матюхин
листочки. Они лежали на коричневом кафеле – и умирали. Осень, брат, словно говорили они. Для всех деревьев наступает осень. И для тебя она тоже наступила. Это неизбежно.
Я поднял голову. В горле что-то екнуло, и звука не получилось.
Красотка Гуля и ее тень молчали, глядя на меня. Виновато? Не знаю. Но я чувствовал исходящий от молчеловека запах… неуверенности? Страха?
Такой легкий запашок. И еще от него пахло кровью фикуса.
Фикус возвышался, скривившись от боли. Видимо, молчел, устав от ожидания, стал обрывать листья. Фикус молчал, но я слышал его стон. Его отчаяние.
В следующее мгновение я оказался рядом. Взвизгнула Гуля.
Треск ткани.
Грохот моего сердца, неповоротливого, гулкого, покрытого корой.
Молчеловек оказался щуплым и легоньким (хотя на самом деле был выше меня на голову), я поднял его за ворот и втиснул в стену. Туда, где раньше был телевизор. И до сих пор оставалось светлое пятно с темным контуром.
Теперь говорил и показывал молчел. По этому каналу шли исключительно фильмы ужасов. С искаженными лицами крупным планом. Сопли и слезы прилагаются.
Неужели он был таким слабым? Не знаю. Не уверен.
Возможно, он просто увидел красные огоньки у меня в глазах?
– Помогите! – вопила Гуля. – Отпусти его, отпусти, отпусти!
– Это моя жизнь, – сказал я. – Это моя жизнь. Это моя жизнь.
– Отпусти! Отпусти его! Помогите! Кто-нибудь!
– Ты слышишь, это моя жизнь.
Прибежали грузчики и оторвали меня. Гуля кричала про полицию. Молодой человек сопел, одергивая одежду. Грузчики держали меня – с трудом. Я говорил, что я сильный?
– Все, мужики, – сказал я спокойно. – Можете отпустить.
Бригадир внимательно посмотрел и кивнул. Грузчики переглянулись. Кажется, они опасались, что я их покусаю. Меня отпустили.
Гуля кричала. Молчеловек пытался прийти в себя.
Я повернулся, и Гуля замолчала.
– Спасибо, что зашли, – сказал я. Улыбнулся ослепительно. – Передайте Вере мои наилучшие пожелания.
Гуля открыла ротик. И снова закрыла.
Я представил, что просовываю язык между этих розовых губ и – не ощутил ничего. Эта красивая девушка меня совсем не возбуждала. Она для меня была… никакой. Словно пластиковая игрушка. Я просто устал.
И она это поняла.
– Псих! – сказала Гуля и выцокала каблучками нечто презрительное. Но получилось скорее детское и обиженное. Человеко-молодой вышел следом, поправляя разорванный воротник рубашки.
Бригадир махнул рукой, и грузчики вернулись к работе.
Бригадир остался в кухне. Я решил, что он меня понимает. Понимает, что происходит. Понимает, что из меня выдирают куски мяса, а я остаюсь здесь, кровоточа – живой человек, который – этого бригадир не мог знать – превращается в дерево. Буквально.
– Пить бесполезно. Не помогает, – сказал он неожиданно. – Сначала ничего, а потом чувствуешь себя полным говном.
Я кивнул. Решил, он говорит о себе. Потому что моя проблема точно была не в алкоголе.
– Но