Дайте мне обезьяну. Сергей Носов
теперь, конечно, не провожу…
– Тетюрин, – сказала Катя и произнесла фразу, он знал откуда: – Ты от меня просто сбежал.
Чужая история. К нему отношения не имеет.
– С ума сошла? – спросил Тетюрин.
В кои-то веки появилась работа – настоящая, творческая, высокооплачиваемая…
– Просто сбежал, – подчеркнуто просто сказала Катя.
Ей шла простота; шла – как белые носки, кроссовки, желтые шорты, футболка, – и, моргнув, представил другое: черное вечернее платье – «маленькое», как сказано в каталоге, – без рукавов и аксессуаров – и голые светящиеся на черном гибкие тонкие руки, это когда он взял и нажрался на той презентации. Почему он должен от нее сбежать? Западает на всякие… хокку; даже в ссорах-разборках тяготеет к минимализму, разрешая Тетюрину кипятиться и краснобайничать, тогда как сама ограничивается холодными и убийственными формулировками. Так разговаривает, словно знает о Тетюрине больше, чем сам о себе Тетюрин.
– Я вчера встретила Ревякиных…
Вот, без всякого перехода, – на кой черт ему про встречу с Ревякиными, тем более сейчас, когда «просто сбежал»?… Ревякины, буднично рассказывает Катерина, переехали на новую квартиру, теперь у них три комнаты. Эта квартира, узнает новость Тетюрин, принадлежала специалисту, каких во всем мире всего пятеро, – по лишайникам, а еще он занимается грибами, на лишайниках произрастающими, и в этой области на нашем полушарии он единственный.
– Как я у тебя, – острит Тетюрин, претендуя на причастность к рассказу; дерзость, конечно, – сидел бы; он удостоен того, чего заслужил – никчемной побасенки без глубины и значения.
Если что и было в подтексте – так ничего не было: «так что вот, Тетюрин», – и не более чем. Просто «просто сбежал» принято к сведенью Катенькой, тема закрыта. А Ревякины сами увлеклись лишайниками, говорят, неведомый мир. Ровный, с печалинкой голос. Уж лучше бы гадость сказала какую.
Тетюрин слушал про далеких Ревякиных и глуповато поддакивал, обозначая присутствие.
Претерпевая бремя философического – к себе – отношения, Тетюрин ощущал себя поросенком.
Хрю-хрю.
Ночью будет в ушах стоять голос Катеньки, три дня не вспоминал который.
Ему захотелось сказать:
«Давай поженимся».
Но у кого так роман назывался?…
У Апдайка?
И он промолчал.
– Ну ладно, – внезапно прервала Катя свой внезапный рассказ.
Тетюрин увидел себя, себя со стороны видящим, и отвернулся от зеркала. За окном начинался дождь.
«А ведь ты не любишь меня», – молчала Катя.
«Не говори глупости», – молчал Тетюрин.
Он сказал:
– Я тебе позвоню, хорошо?
– Хорошо.
Вежливо попрощались.
Глава третья
1
Третье по счету здешнее утро Тетюрин пришел посвятить в номер 420 общению с Ритой.
Не получилось.
Через минуту пришли Кукин и Филимонов, ощущенье возникло толпы.
Кукин запел, по обычаю, Лазаря – о новой идее – концептуальной, ночью его опять осенило. Вот и кофейник созрел.