Чао, Вьетнам. Эльдар Саттаров
Боннар и Шарне. Кипя от негодования, он вдруг поймал себя на мысли, что невольно любуется Сайгоном. Да, это было прекрасное творение французских рук, имперской эстетики, пересаженной на чуждую почву, в субтропики. «Как смеют аборигены претендовать на то, что мы уйдем и оставим им свою же собственность? – думал он. – Не они создали этот город, да и земля-то ведь не вьетнамская. Если на то пошло, они сами отняли эту землю в свое время у кхмеров, этого древнего народа, поклонявшегося индийским богам. Теперь вот япошки, новая напасть». После долгой паузы, проведенной присутствующими в напряженном молчании, он жестом подозвал адъютанта и буркнул:
– Что там у нас из Виши, Жак?
– Приказ маршала Петэна, мой адмирал. Вам предписывается немедленно заключить соглашение с дружественной Японией о признании ее привилегированной роли и права на отстаивание своих интересов по всему Дальнему Востоку.
Толпы плохо вооруженных и безоружных французских колонистов маршировали по бульвару Боннар, сте ны домов которого были увешаны триколорами с гербами, изображавшими обоюдоострый топор древне германского племени франков и портретами маршала Петэна. Они вразнобой скандировали: «Родина! Труд! Семья!» Лучше всего им удавалось дружно орать в тысячи глоток: «Маршал, мы здесь!»
За ними стройными рядами следовали вьетнамские подростки. Это были отряды так называемой «Авангардной молодежи», собранные из отпрысков лояльных Франции богатых католических семей. Учившиеся во французских школах и посещавшие французские секции по футболу и регби, они не менее слаженно выкрикивали своими ломкими голосами: «Маршал, мы здесь!»
Деку вышел на балкон и в стиле Муссолини поприветствовал марширующие колонны римским салютом. По бульвару прокатился восторженный рев: «Адмирал, мы здесь!»
Деку не обманывался на их счет. При ближайшем рассмотрении, имея дела с местными французами, он не мог отделаться от брезгливого ощущения, что в Индокитай в свое время были слиты наиболее никчемные представители французской нации, люди без чести и достоинства, завистливая и агрессивная чернь. Но что делать – это был весь имевшийся в наличии человеческий материал, его материал, и с ним надо было работать. Мысленно он сравнивал себя с Огюстом Роденом – ведь работа с человеческим материалом требовала усилий, схожих именно с трудом скульптора. Народ, инертные массы, во всем подобен бесформенной глыбе мрамора или гранита. Молоточком и скарпелем, ножовкой и рашпилем, с ним надо работать кропотливо, на износ, чтобы в итоге создать прекрасное изваяние, живущее волей своего создателя. Деку подошел к своему массивному столу из мореного дуба, уселся в мягкое кожаное кресло и вернулся к работе над документом, подробно изучая каждую его строчку и сверяясь с наваленными тут же в кипу досье, полученными от отборных следователей Сюртэ. Закончив к вечеру, он позвонил в колокольчик и передал бумагу адъютанту.
– Помеченных галочками – депортировать. Помеченных