Аргентина. Квентин. Андрей Валентинов
правы? Все, даже Гитлер, боятся толпы. Заигрывают, подкупают, льстят. Иногда пугают – но все равно боятся. А большевики сразу же заявили, что создадут новый народ – такой, какой им требуется. Испекут, как хлеб в печи. Сколько сгорит, не важно, хоть миллион, хоть десять. И ведь получается!
Мухоловка взглянула удивленно:
– Ты ставишь на Сталина? И советуешь мне вступить в НСДАП?
– Нет. Я говорю о тактике, а не о стратегии. И Сталин, и Гитлер в перспективе проиграют, потому что считают без хозяина. Дикари машут дубинами, не замечая, как на них уже наводят пулемет. Но это в будущем, до которого еще следует дожить. А когда в город входят танки, правильнее всего находиться…
– …В танке, – кивнула девушка. – Вести наблюдение и передавать сведения командованию. У нас в Академии есть нацистская ячейка, присмотрюсь. Думаю, в расовом отношении ко мне претензий не будет, у меня даже фамилия немецкая… Надо идти, и у тебя, и у меня дела.
– Погоди!
Шарль помолчал, бросил взгляд на пустую аллею. Заговорил негромко, словно опасаясь тех, кто уже ничего не услышит.
– Там, под камнем, где мой брат, лежат пятеро. Но хоронили четверых.
Мухоловка взглянула удивленно.
– Я же была на похоронах. Мы с тобой рядом стояли.
– Четверых. В один из гробов насыпали земли. И еще камней добавили для веса. Когда убивали Президента, погибло четверо офицеров охраны. Пятый оказался предателем. Он бежал, точнее, пытался.
– И… И где он сейчас?
Молодой человек дернул губами.
– Там же. Его закопали следующей ночью – в гробу, но живым. Я дал ему фонарик и газету с некрологом.
– Буду знать, – равнодушно бросила девушка. – Пригласить меня сюда – твоя идея? Или Эрц приказал?
– Не имеет значения. Ты перестала бояться, Анна. С агентом такое случается. Одна удача, другая, и начинает казаться, что именно ты – хозяин жизни, и своей, и чужой. Отсюда до предательства – всего шаг. Ни я, ни Эрц не хотим, чтобы ты оступилась. Куда именно придется падать, ты уже поняла.
Мухоловка улыбнулась, поглядела на Шарля, поправила ему шляпу.
– Положи мне в гроб коробочку с леденцами.
– Нет, – решительно заявил Уолтер. – Не запомнил, ребята. Давайте еще раз!
– Тони Курц, – улыбнулся тот, что повыше.
– Андреас, – подхватил невысокий, – Хинтерштойсер. Повторить? Хин-тер-штой-сер. Слушай, а может, просто по именам? Тони и Андреас. И Вальтер.
– Годится!
Тони и Андреас выскочили из «Понтиак-кемпера» как чертики из табакерки – не через дверь, а из люка на крыше. Залихватски свистнули, спрыгнули на траву. Увидев встречающих, попытались принять серьезный вид, но без особого успеха.
– Моя непобедимая армия, – с явным удовольствием прокомментировал доктор Ган. – В плен не сдаются. И не берут.
Уолтер и страж порядка переглянулись. Ларуссо всмотрелся, скрестил ручищи на груди.
– Стало быть, синьоры в самоволке?
Молодой человек и сам успел заметить характерные короткие стрижки. Армейские парикмахеры, как