Аргентина. Крабат. Андрей Валентинов
и «лучи смерти» вам не нужны.
– А что нужно?
– Алюминий и высокооктановый бензин. И еще – зенитные орудия[45].
– Этих хватит, – рассудил Хинтерштойсер, наблюдая, как очередная железяка с шипением погружается в воду. – Нам еще нужен десяток ледовых крючьев. И ты еще про «кошки» говорил, которые с передними зубьями.
Тони Курц, отложив щипцы в сторону, взглянул с упреком. В кузнице он работал с самого утра. Андреас клялся и божился, что сразу же после завтрака придет помочь, но закрутился, завертелся, забегался… Особо виноватым, впрочем, себя не чувствовал, так как тоже был при деле. Каждому – своя забота.
Курц бросил в угол кожаный передник, долго пил воду, потом устало махнул рукой.
– Пошли, лентяй. Есть новости.
В родной Берхтесгаден заглянули не без опаски, но никто их нежданному визиту не удивился. Привыкли за последний год. Хорошо служить в часе езды от отчего дома! Курц сразу же занял кузницу, решив не откладывать самое важное до Берна, Андреас же принялся кружить по городским улицам, заглядывая ко всем ближним и дальним. И, как выяснилось, не зря.
– Я чего подумал, – начал он, хлебнув пива из тяжелой глиняной кружки. – На пятый день нас искать начнут. Или даже раньше, если начальство нос в бумаги сунет…
– Тише говори! – Тони поглядел по сторонам, нахмурился. – Уезжаем завтра же утром. Вещи сложишь вечером, зайду – лично проверю.
Расположились на летней веранде, в самом сердце большого фруктового сада. Солнце, зелень, беззаботное синее небо, пиво прямо с ледника. Рай!
– Что уедем – понятно. А потом сюда прикатят по наши души. Спросят, что да как, а главное – куда. Девались мы, в смысле.
Хинтерштойсер, с наслаждением допив пиво, приударил донышком по темной от времени столешнице.
– А мы с тобой – в Берлине!
Полюбовавшись эффектом, закурил, завив дым колечком.
– Марту помнишь? Марту Ранш из соседнего класса? Которую все наши парни того… на танцы приглашали. Она из дому сбежала – как раз вчера, перед нашим приездом. У нее в Берлине какой-то ухажер, то ли пожарный, то ли танцор из оперетты, то ли оба сразу. Смекаешь, к чему это я?
Уловив недоуменный взгляд, пояснил снисходительно:
– Мы же на свадьбу приехали, не забыл? Значит, Марта – твоя суженая. Ну, влюбился ты, бывает. Свадьбу готовили тихую, только для самых близких. Но вот беда! Сманили невесту, бежала, подлая, считай, из-под венца. Ты – за ней, а я, стало быть, за тобой. И все – в Берлин.
– Кто же такому поверит? – поразился Курц. – Я – и эта… Марта Ранш?!
Хинтерштойсер хмыкнул:
– Все поверят. То есть уже поверили. Зря я, что ли, по Берхтесгадену бегал? Знаешь, как тебе сочувствуют?
Курц отставил кружку в сторону, сжал крепкий кулак.
Разжал.
– Когда я тебя буду убивать, не спрашивай, за что. Договорились?
Дождавшись ответного кивка, полез в карман
Мнение тов. Сталина, высказанное на переговорах с Гарри Гопкинсом 30 июля 1941 г.