Валерия. Фредерик Марриет
бы, чтобы вы остались у меня как друг, и располагали моим кошельком, как своим; но так как вы этого не хотите, то скажу вам, что я надеялась найти гувернантку за сто фунтов стерлингов в год и предлагаю вам эту сумму.
– Этого с меня более нежели достаточно, – отвечала я. – Принимаю ваше предложение, если вы хотите взять меня для испытания на полгода.
– Валерия, вы заставляете меня смеяться и сердиться; но я вас понимаю: вы испытали жестокий удар. Не будем больше об этом говорить; условие заключено и останется тайною, если вы сами ее не разгласите.
– Я нисколько не намерена скрывать этого, леди Батерст; я не желаю носить маски и быть в глазах ваших друзей не тем, что я в самом деле. Стыдиться тут нечего, и я ненавижу обман. Каково бы ни было положение мое в свете, я надеюсь, что не обесчещу своего имени, и не я одна из благородных, которых постигло несчастие.
Странно! Я в первый раз в жизни начала гордиться моим именем. Это произошло, я думаю, оттого, что, потерявши многое, человек больше дорожит тем, что у него осталось. Во все время моего знакомства с леди Батерст, она не заметила во мне ни малейшего признака гордости. Protégée и воспитанница мадам д'Альбре, девушка с блестящей будущностью, я была само смирение; теперь же, подчиненная, состоящая на жалованьи, я сделалась горда, как сам Люцифер. Леди Батерст заметила это и – я должна отдать ей справедливость – вела себя со мною очень осторожно. Она чувствовала ко мне сожаление и обращалась со мною учтивее и даже с большим уважением, нежели прежде, когда я была ее гостьей.
На другой день я объявила Каролине, что приняла на себя должность ее гувернантки на полгода. Я сказала ей, что теперь должна буду надзирать за успешным ходом ее занятий и что намерена оправдать доверие ее тетки. Каролина, девушка с кротким, теплым сердцем, отвечала, что будет смотреть на меня по-прежнему, как на подругу, и из любви ко мне будет исполнять все мои желания. Она сдержала свое слово.
Читатель согласится, что переход мой из высшего состояния в низшее совершился как нельзя покойнее и легче. Слуги не знали, что я сделалась гувернанткой, потому что леди Батерст и Каролина называли меня по-прежнему Валерией и не изменили своего обращения со мною. Я посвящала много времени Каролине и сама училась, чтобы лучше обучать ее. Я повторила все с самого начала; Каролина делала быстрые успехи в музыке, и можно было ожидать, что через несколько лет у нее будет прекрасный голос. Зимой мы приехали в столицу, но я избегала общества, сколько могла, так что леди Батерст жаловалась на это.
– Валерия, напрасно вы не показываетесь в обществе. Все удаляются и меня, естественно, осыпают вопросами; спрашивают, гувернантка ли вы или что другое?
– Что ж? Отвечайте им, что гувернантка. Я не люблю скрытности.
– Да я не могу с этим согласиться; вы не то, что называют гувернанткой, Валерия. Вы молодая приятельница, которая живет у меня и учит мою племянницу.
– То есть то, чем должна быть всякая гувернантка, – отвечала я.
– Согласна, –