Модест Мусоргский. Повесть. Константин Ковалёв-Случевский
Но сегодня особый день, особое событие, и я хотел бы отметить его подарком.
С этими словами Герке протянул Модесту нотный альбом.
– Это мой любимый Людвиг. Божественная, энергическая музыка. Соната As-dur, которую мне приходилось играть одним из первых. Модест, исполняя Бетховена, вы воодушевляете мир смертных. Знайте, мальчик, у вас большое будущее.
Тринадцать лет
День рождения ожидали с особым благоговением: тринадцатилетие открывало Модесту путь в офицерскую школу.
Но он пока не думает об этом. Вернее, возможности думать об этом постоянно у него нет. Он мечтает о музыке. Ведь Школа гвардейских подпрапорщиков отнимет все время. После поступления туда занятия с Герке, наверное, придется прекратить.
В его репертуаре самые разнообразные сочинения Филда, Герца и таких корифеев музыки, как Бетховен, Моцарт, Шуман и прославившийся ныне во всей Европе венгерский композитор Ференц Лист.
Антон Августович приметил у своего подопечного и еще одну способность: не столько играть, сколько импровизировать. Частенько Модест обыгрывал мелодии из разученных им сочинений, а то вдруг садился за рояль и начинал сочинять сам. Играл быстро, бегло. Воодушевляясь, играл все больше и больше. А когда заканчивал, к сожалению, не мог повторить все сначала. Забывалось то, что еще минуту-другую назад казалось столь значительным.
Поначалу Антон Августович, слушая импровизации Модеста, молчал. Но как-то не сдержался:
– Модест, вам следует более внимательно отнестись к вашим наигрышам. Фантазии и впечатления не так-то просто переложить на ноты и выразить в музыке. Клянусь небом – вам это удается. Но не удается, к сожалению, самое главное – умение записать сочиненное, оформить его на бумаге. Много музыкальных дарований погибло именно из-за отсутствия способности зафиксировать сотворенное. Итак, думаю, настала пора нам понемногу заняться композицией… Если, конечно, ваши армейские помыслы не вытеснят ваши же благие музыкальные начинания.
После экзаменов в Школу гвардейских подпрапорщиков Модеста и Петра Алексеевича ждали все домашние, как когда-то ждали Филарета.
В прихожей зазвенел колокольчик.
– Ну что, Модестушка?
– Встречайте юнкера!!! – прокричал Петр Алексеевич. – Экзамены сданы! Модест принят!
Все бросились обнимать нового ученика.
То была осень 1852 года. С этого момента жизнь Модеста вновь круто изменилась. Чаяния отца сбылись. Так же как и дед, Алексей Григорьевич, Модест теперь мог попасть в лейб-гвардии Преображенский полк. Карьера обеспечена.
Но музыка…
Ведь без нее тоже нельзя. Без нее он уже не сможет жить. Она – часть его бытия. Его существо. Его душа. Как же совместить одно с другим? Фрунт и искусство, суровый быт и сладкие романтические грезы?
Матушка переживала за Модеста все более, и ее мнение совпадало с мнением Герке: учить Модеста музыке необходимо и далее. Перерыв в образовании может погубить выявленные способности.
По субботам