Свет упавшей звезды. Елена Кутузова
«девочкам не положено»?
А Соно, продолжая ворчать, принесла деревянный, покрытый лаком ящик:
– И о себе подумай! Женщина же!
Подняла крышку, повернула… Ящик оказался гибридом туалетного столика и косметички. Зеркало заменяла отполированная медная пластина. Я вздрогнула, увидев свое отражение: расплывшийся, с пятнами вместо глаз и рта силуэт.
– Да, не очень хорошее. Вот, сюда посмотри! – передо мной поставили блюдо с водой.
Его поверхность отражала все до мельчайших подробностей. И я снова вздрогнула: за это время я привыкла к азиатским чертам окружающих, и мое собственное лицо показалось странным.
– Ты замужем? – Соно достала из ящика деревянную расческу.
– Нет. А что?
– Да вот, смотрю, как тебя причесывать будем. Эх, кто же тебе волосы так обкорнал!
– Да, не мешает уже снова подстричься, – машинально кивнула я, не заметив, какой ужас отразился в глазах у Соно – думала о Куён.
– Да как же это можно? – всплеснула руками нянька принца, – Где это видано – волосы женщине добровольно стричь! Даже мужчины этого не делают.
– А почему? – теперь уже удивилась я.
– Волосы на голове – родительский дар. Обрезая их, мужчина проявляет непочтительность. Ну, а женщина так прямо наносит своим предкам оскорбление, и её род ждут несчастья.
– Бред, – хмыкнула я, но настаивать не стала, вовремя вспомнив про монастырь и устав, – Соно, а как ты меня хотела причесать?
– Да косу тебе надо на голове уложить, только где её взять, такого цвета, – каштанового цвета пряди скользнули между пальцев женщины, – Ладно, что-нибудь придумаем. А пока просто носи ленту!
Едва отросшие волосы на затылке собрали в куцый хвостик и закрепили полотняной лентой с вышивкой на концах.
– Вот так. А этим – Соно достала бутылочку, закрытую свернутой в турунду тканью, – протирай лицо на ночь. И вот этим смазывай.
Я взяла протянутый горшочек. Он удобно уместился в ладони. От желтоватой мази приятно пахло медом.
– Спасибо, – кивнула благодарно и снова взялась за кисть.
***
Соно тут же отодвинула зеркало в уголок и вышла, чтобы не мешать.
Несмотря на все старания Туанхо, отсев среди моих учеников оказался огромным. Кто-то брезговал «грести дерьмо за шавками», кого-то я сама отправляла, видя, что учится через силу. Но те, кто остался, радовали. Выучили стати, причем термины звучали по-русски. Ну не могла я от них добиться, как называется та или иная часть тела на местном языке! У коров могли сказать, а у собак – нет.
С кормлением тоже разобрались. Пришлось подключить фантазию, но примерные рационы мужчины составлять научились. Забавно было наблюдать, как они, кусая черенок кисточек, старательно выводят на бамбуке иероглифы, а потом зачитывают мне, потому что осваивать местное письмо у меня времени не осталось.
Постепенно у каждого щенка появился свой собственный проводник. Они и занимались с малышами под моим четким руководством. Остальные наблюдали, запоминали