Коробочка монпансье. Нелли Воскобойник
ботинке, а потом и правую, такого же веса.
Кеды лежали в рюкзаке, я могла бы переобуться, но рюкзак забрал кто-то из мальчиков, обогнавших нас с Ольгой, уже на втором километре. Мой вид не оставлял сомнений. Вероятно, такое же выражение тупого отчаяния было на лицах французов, отступающих из России после Березины.
Ольге тоже было тяжело, но она что-то говорила, подбадривала, шутила, и мы после двух привалов добрались до ровной площадки, на которой был запланирован верхний лагерь. Кто-то разбил палатки, возможно, и я что-то делала, но дух мой лежал в изнеможении с закрытыми глазами и отказывался верить, что до теплой ванны и мягкой постели остается еще шесть дней.
Трое суток нам было дано на адаптацию. Я действительно вернулась в сознание и поняла, что вокруг очень красиво. Но холод, боль в мышцах, недосып (как можно было не просыпаться в тесной палатке на четверых каждый раз, когда кто-нибудь или я сама пытались поменять позу?), жирные алюминиевые миски, которые после еды мы полоскали в ледяной речке, ужасная неловкость от отправления естественных надобностей на каменной осыпи в присутствии других девочек и ужас перед предстоящим восхождением оставляли красоту за границей восприятия.
Что говорить? – я не дошла до вершины. Меня оставили в безопасном месте и велели дожидаться, пока заберут на обратном пути. Несколько часов я пролежала на спине, глядя в синее небо, ласкаемая солнышком и совершенно счастливая. На обратном пути меня забрали, и мы все вместе (наконец-то единение свершилось) с гиканьем спустились, скользя по осыпям, переполненные восторгом и любовью друг к другу.
По дороге к нижнему лагерю я сменила трикони на кеды и сполна расплатилась за это дома, когда ногти больших пальцев, травмированных о камни, слезли и я вынуждена была ходить на лекции в каких-то разношенных маминых тапочках без каблуков.
Мне было восемнадцать лет. Теперь мне – ну, сами знаете сколько. И я думаю, что сегодня я дошла бы, куда дошли остальные.
То, что в первой молодости кажется окончательным «не могу», в ранней старости называется: «Трудно, но можно, если нужно».
Нет, точно вам говорю – дошла бы!
Я так рада, что вы уже пришли к нам сегодня! Кушайте, кушайте! На сладкое я испекла наполеон, вы увидите, мой наполеон – это что-то необыкновенное! Я уже думала, что он никогда не женится!
Он такой хороший мальчик, мой Любик! Он получал только одни пятерки! Ну наконец-то он нашел себе девушку!
Он уже почти защитил диссертацию! И мы с вами встретились! Такие приличные родители! Он очень хороший мальчик, он всегда помогал мне носить сумки с базара! Его так уважают на работе… а я всё боялась, что он женится на шиксе!
Вдруг он мне говорит: «Мама, я познакомился с одной девушкой». Я сразу спросила: она еврейка? Ну, слава Богу, что еврейка!
Он