Свободнорожденные или утверждающие силу. Андрей Прохоренко
когда сверстники собирались и играли на окраинах Буатаалы. Поэтому серьезных проступков я старался не допускать.
В семье старшим был отец. Его слово было законом для всех. В его отсутствие, старшинство переходило к матери. Все в доме были обязаны слушаться ее. Старшие братья и сестра отвечали за меня. Я обязан был их слушаться. Они были больше меня и, пользуясь этим, за мое непослушание брали меня за пояс сзади и поднимали над землей. Я болтал в воздухе руками и ногами, а в это время мне объясняли, в чем я был не прав. После объяснений меня опускали и ставили на место. Это было самым неприятным ощущением, которое я запомнил с детства.
Элты не наказывали детей побоями. Рукоприкладство в любом виде не допускалось. Никаких ударов по попе, поскольку этим ты выбиваешь у ребенка всю его базу на жизнь, все накапливающиеся в тазобедренных суставах энергии и подрываешь его силы. То же касалось подзатыльников и ударов по рукам.
В эти годы самым большим праздником для меня и всей родни были дни, когда с передовой на краткий отдых возвращался отец. Мать расцветала при его появлении. Весь наш дом наполнялся его присутствием и силой. Зычный голос отца успокаивал, а от мужественного лица исходила отвага. Меня он брал под мышки в свои сильные руки, поднимал на уровень головы и произносил:
– Будь сильным, сын, расти большим, чем я, и не забывай, что ты – мужчина, все зависит только от тебя.
Глаза отца излучали тепло и радость при этом. Он гордился мной, а я был самым счастливым ребенком в мире. Иногда, проявляя особенное расположение ко мне, отец вытягивал свою могучую руку вперед, а я садился на нее, после чего он слегка подкидывал меня, пересаживая с руки на руку. Владея силой, отец мог держать мое маленькое тело в воздухе без помощи рук, а я купался в силовом шаре, образованном его энергией, и не помнил себя от радости. Это случалось редко, поэтому больше всего запомнилось мне.
Я слышал, как отец, оставшись с матерью, указывая на меня, говорил:
– Не нежь мне сына, он должен стать воином и набирать силу с годами, как могучий дуб, все усиливаясь.
На что мать с улыбкой, обняв его, играя его локонами, шутливо замечала:
– Но ты же не возражаешь, когда я ласкаю тебя?
– Это другое дело, вырастет – тогда сам поймет, что к чему.
– А ты пришел к чему-либо? – спрашивала мать. – Видно, все никак не разберешься. Тебе все некогда.
В ответ на это отец мрачнел и сдвигал брови.
– Война, – кратко замечал он. – За сыном смотри. Он – моя надежда. Весь наш род – воины. Традиция эта не должна прерваться, или я не воин и не мужчина.
– Ты – воин, но для обеспечения гарантированного успеха ты можешь постараться и сделать пятого ребенка.
– Тебе хватит и четверых. Я все время в отъезде, а детям нужен отец рядом с ними.
– Ничего. Совет позаботиться о детях.
– Дети до школы – наша с тобой забота.
Так отец и мать, обнявшись, могли переговариваться долго,