Змеиный медальон. Кира Владимировна Калинина
ветровку и хлопчатые тренировочные штаны.
Готовила себя, собиралась с силами, а завернув за угол сарая и увидев во дворе незнакомого мужчину, всё равно вскрикнула.
И только в следующее мгновение поняла – другой. Тоже высокий, лощёный, в начищенных до блеска ботинках. Машины она опять не слышала – но не мог же этот фраер пешком прийти! Две залысины по бокам высокого лба врезались в кудель коротко стриженых волос. Умник, видать. Плащ светлый. И не жарко им в плащах в такую теплынь….
Незнакомец что-то сказал. Сперва показалось, на иностранном языке. Потом смысл слов медленно проявился в мозгу – как изображение на фотобумаге. Любовь Петровна собралась ответить, что ничего не знает, и кто он вообще такой! – но с губ сорвалось другое:
– Уехала она. С вашим же коллегой. На обследование.
Будто подсказал кто.
Любовь Петровна уцепилась за спасительную мысль.
– Деньги выделил благотворительный фонд из Москвы, я вам на память название не скажу. Увидели её по телевизору и подумали, что…
Лицо незнакомца исказилось. А дальше он поступил удивительно. Издал звук, похожий на стон, вцепился себе в остатки волос и сел в своём дорогом кремовом плаще прямо на землю.
– Я опоздал! Во имя вечных сил, я опоздал! Дева-Мать, что же теперь будет…
Псих. Как есть, псих.
Любовь Петровна глядела на него, борясь с желанием выбежать на улицу и заорать во всё горло. Но вместо этого только еле слышно повторила слова странного пришельца:
– Что же теперь будет…
Глава 4. Красная луна
– Куда мы идём? – своё новообретённое оружие Кешка нёс в руке, не зная, куда деть.
– Подальше… – отозвался Блошка через плечо. – Нукось, глянь, никак перепелиное гнездо? Сейчас яиц наберём, будет Чмоку потеха.
– А нам? Может, перекусим? – как по заказу, в животе заурчало. Утром Кешка не успел даже хлеба перехватить.
– Обожди немного… Я, слышь-ты, близ села не охочусь. Скучно. Люблю забраться туда, где ещё не был, дня на три, на неделю. Чтоб людей не слышно, понимаешь?
Шли ещё с час, пока не наткнулись на ручей. Он бежал серебряной змейкой, спотыкаясь о корни, на воде кружились листья, мелкие сучки, семена деревьев. Сквозь прореху в сплетении крон проглядывал лоскут синевы, в узком столбе света вились паутинки. Пролетела галка, перечеркнув солнечный луч чёрным крылом.
– Здесь, – решил Блошка.
Только уселись, только разломили надвое краюху хлеба, как явился Чмок, будто почуял, и вылакал сразу три яйца. Сладко потянулся, для порядка пробежал язычком по шубке и затих, обернувшись вокруг Блошкиной шеи меховым воротником.
Кус хлеба, ломоть вяленого мяса, две головки мелкого, с шарик для пинг-понга, местного лука, сырое яйцо – и Кешку разморило. Он откинулся навзничь, глядя в путаницу ветвей над головой, где, как звёзды в ночи, искрами проблёскивало небо. Старая хвоя вперемешку с палой листвой слежалась в упругий матрац. Вздремнуть бы…
А Блошка встал, встряхнулся, как собака, и полез на раскидистый дуб, ловко цепляясь