Подменыш. Духовидец. Кошмары. Одержимые. Пражский студент (сборник). Ганс Эверс
не стоили: была инфляция.
Однажды она снова получила известие от Яна: что она делает и как живёт? На этот раз он дал адрес: он жил в Нью-Йорке.
В то время половина Европы имела только одну мечту и только одно страстное стремление: в Америку! Это была страна, в которой текли молочные реки с кисельными берегами. Счастлив был тот, кто имел там дядю, время от времени посылавшего несколько долларов!
В тот же час она написала кузену: в Германии невыносимо, и она должна ехать.
Ответа пришлось ждать долго, но он пришёл. На этот раз из Сан-Франциско. Ян прислал чек и письмо на имя одного господина в американском посольстве. Тот ей поможет добыть паспорт и визу на выезд. Все же на это ушли месяцы. Она продала свои закладные, обратила в деньги все, чем ещё владела, и наконец попала на борт парохода, переехала через океан, увидала статую Свободы в нью-йоркской гавани и бросающиеся в глаза очертания Манхэттена.
– Наконец-то, – шептала она. – Наконец!
Словно она въезжала в рай. Таково было её настроение.
Ян стоял на пристани, когда подходил пароход. Он взял её в свой отель, выслушал её рассказ и рассказал про своё. Ввёл её повсюду, представил множеству людей. Но через неделю снова исчез.
Тогда наступило нью-йоркское время. Была новая жизнь. Она нашла себе квартиру в Гринвич-Виллидже. Как-то неожиданно она вскоре очутилась в центре жизни богемы. На это первое время у неё были деньги от Яна. Она находила занятия, постоянно новые и разнообразные. Давала уроки языков, объезжала скаковых лошадей, обучала фехтованию; одно время помогала вести приём у зубного врача, затем три месяца занимала место музыкального критика в газете. В общем – ей везло. Она зарабатывала достаточно денег. Но жизнь была очень дорогой, и уходило все до последнего цента. Она посещала оперу, театр и концерты. Тот или другой из её приятелей всегда имел в кармане контрамарку. Часто она получала приглашения в общество зимой, на дачи – летом. Она была как дома у Рица, и в «Plaza», и у Дельмонико, и у Шерри, а ещё больше – в ночных ресторанах цыганского квартала. Носилась по ветру то с одним, то с другим более или менее продолжительное время.
Эндри плыла по течению вместе со всеми. Жила, как и все мужчины и женщины в Гринвич-Виллидже. Все и вся играло и пело, критиковало и хвастало. Конечно, самым главным было «дельце»: случай заработать деньги. Это было альфой и омегой, мечтой каждого. Дарование само по себе ничего не значило. Только тогда оно ценилось, когда его умели превратить в долларовые банкноты. Это происходило просто и естественно, было само собою разумеющимся. Все были точно взрослые дети, буйствующие по выходе из класса, но каждый день бегущие в школу на занятия.
Она не скоро почувствовала всю пустоту такой жизни. Конечно, в Гринвич-Виллидже было несколько больше культуры, свободы и жизни, чем вокруг в гигантском городе. Не так обнажена и груба была вечная погоня за деньгами, вином и плотскими наслаждениями. Там дарили друг другу любовь, братски