Резервация. Антон Сибиряков

      – Я ведь вырос здесь, – задумчиво сказал Гай, глядя в окно. Он вел машину медленно, всматриваясь в пыльный сухой мир. По ту сторону стекла, увязшие в песке, проплывали развалины панельных высоток. – В сраной резервации. Знаешь, что это такое? Зоопарк! Раньше мажоры из Голдтауна притаскивались сюда целыми семьями, на бронированных автобусах, поглазеть, как мы убиваем и грабим друг друга. Туристы, бля… – Он немного помолчал. – Помню, был случай – экскурсионный автобус позабыл одну такую туристку, и она попыталась добраться до КПП пешком – после эксперты установили, что ее насиловали семеро. Перед тем, как отпилить ей голову. И четверо – после. Но вместо того, чтобы испугаться, эти вонючие толстосумы принялись ездить на место ее казни. Искать отпиленную голову. Ты сечешь, блин? Охуеть…

      Антон не ответил. В салоне старого прокуренного седана было душно, и он раздумывал, как скоро их занесет песком, если приспустить боковое стекло. А еще он думал, что именно так и живут слепые – среди обжигающей враждебной пустоты.

      – Здесь ничего нет, – произнес он, наконец. – Только песок.

      – А вот тут ты не прав, напарник, – ответил Гай. Он навалился на руль, пытаясь протащить седан под накренившимися столбами электропередач. Свисающие до земли провода заскользили по лобовику, как щупальца. – В этом месте живут чудовища. Настоящие чудовища, каких тебе еще не доводилось видеть.

      Антон пожал плечами. Они работали в паре с Гаем четвертый год, но так до конца и не притерлись друг к другу. Гаю было сорок с небольшим – жена, пара детишек, дом в кредит – но Антону чудилось, что внутри у его напарника ворочаются змеи. В нем текла индийская кровь, та, что плохо пахла под палящим солнцем обновленной Европы. С детства Антона учили, что дурная кровь рано или поздно выкинет какой-нибудь фортель. И он знал, что в такой компании постоянно нужно быть начеку. Ведь настоящие напарники ходят друг к другу в гости, ужинают вместе с семьями, а после пьют пиво на веранде. За четыре года Антон ни разу не пригласил Гая к себе на ужин. Его жену – индуску с пирсингом на лице и татуированными лодыжками, и двоих смуглых ребятишек с хлюпающими носами. Антон никогда их не видел, но представлял именно такими – аляповатыми, шумными, дикими.

      – Чудовища, – повторил Гай, кивнув собственной правоте. – Иногда я думаю, что резервация – это королева-мать, которая плодит чудовищ. Выебаная пузатая сука, которой не терпится все здесь измазать кровью…

      Чудовища. Подумал Антон. Мы выросли, и им стало тесно под нашими кроватями. Они выбрались и теперь живут здесь, среди людей…

      Он посмотрел на заляпанную руками мигалку, втиснутую в самый угол лобового стекла. Синий светодиодный маяк на витом шнуре. То, что вряд ли отгонит чудовищ.

      В детстве, – подумал Антон, – чудовища боялись света. Стоило только зажечь ночник, как они исчезали – прятались в шкафах и под кроватями. Теперь они не боятся… – он открыл бардачок и сунул туда мигалку. –