Обожжённая душа. Властелина Богатова
пристальные взгляды, покинул горницу.
Спустился по длинной лестнице крытого тесаными досками крыльца. Привыкая после тёмного помещения к яркому белому свету, прищурился, скользнув взглядом по заснеженным туманным далям и едва приметным постройкам. За несколько саженей не было видно ничего, всё скрывала стена сыпавшего с неба снега. Белые пушистые хлопья нескончаемым потоком опадали на землю, укрывая поля, леса и реки. Вдыхая студеный воздух, Пребран ощутил, как кипучая река покрывается льдом холодного равнодушия, вновь впадая в спячку, и былой злости как и не бывало.
Мороз жёг кожу, не давая долго стоять на месте. Пребран спустился во двор. На ресницы и голову быстро налипли хлопья. Он постоял несколько мгновений в тишине, пока к нему не вышел Будята. Княжич наказал прислужнику собирать вещи в дорогу. Натянул на голову меховую шапку, которую вручил ему Будята, и решил пойти сразу к конюшням, но на крыльцо вдруг вышли постояльцы. Всё так же с подозрением смотрели в сторону княжича и о чём-то тихо беседовали. Внутри росла тревога. Неспроста всё. И будет лучше как можно быстрее убраться с этого места.
Подняв ворот кожуха, княжич прямиком направился к постройкам.
У скотного двора никого не было, да и пройти ко входу не так-то просто оказалось, дорожку замело по колено. Пришлось брать деревянную лопату и расчищать снег. Пребран откровенно клял Ерусу на чём свет стоит, что тот не сподобился позаботиться о свои гостях и заранее расчистить дорогу. Ругал и Будяту, своего сподручного, который задерживался и казать нос на мороз не спешил. Бросив ждать подмогу, Пребран счистил снег с прохода, перекидав его за плетень. Справившись, он изрядно вспотел в жарком кожухе, смог, наконец, войти внутрь конюшни. Стоило шагнуть через порог, в нос пахнуло душным спёртым воздухом с запахом соломы, конского навоза и пота. За перекладинами, фыркая и пережёвывая сено, стояли шесть мастистых скакунов дружинников, и более ничьих лошадей не было. Подобрав с бочки краюху хлеба, княжич приблизился к своему жеребцу, скормил ему хлеб.
– Осталось немного нам топать, – успокаивал он скорее себя.
«Немного, если вновь не заплутаем».
В конюшню нырнул отрок в длинном тулупе явно не по размеру и в шапке меховой. Поморгав испуганно, кинулся хлопотать, навёрстывая упущенное, пока его не выпороли. Княжич к себе его не подпустил, сам подобрал сбрую, принялся взнуздывать. Отрок был и рад тому, молча занялся другими, стараясь не попадаться на глаза.
Грудной и могучий голос Вяшеслава раздался во дворе, когда уже кони были готовы к дороге. Водрузившись в седла, мужчины поспешили покинуть выселки. Провожать их, знамо дело, никто не вышел. Может, оно и лучше. Да и вообще никого не было на дворе, ушли и мужики с крыльца.
«Что за дикое место и люди дикие?» – с брезгливостью фыркнул княжич, припоминая, чего наслышан о племени увягов. Раньше, тут князь сидел, но местные волхвы и жрецы изжили его, изъявив волю быть сами себе хозяевами. Конечно, в этой деревеньке должен быть староста, и княжич имел право высказать