Проданная деревня (сборник). Борис Можаев
что ж, ваш бредень или бывший риковский? – спросил Фомич Мотякова.
– Мой. А что?
– Дак ведь ты сам запрещал ловить бреднем? Зачем же его держал?
– Ты болтай поменьше! Вон делай, что заставляют.
Фомич с полковником разматывали сети.
– Что, Семен, не нравится критика снизу? – спросил полковник Мотякова. – Привыкай, брат… Теперь дело к демократии идет.
– Чтобы критиковать – тоже надо образование иметь, не то что наши дураки да лодыри. – Мотяков зло сплюнул и стал раскатывать бредень.
– Насчет образования это ты верно сказал, Семен! – осмелел Фомич. – Помнишь, у нас на курсах был учитель по гонометрии?
Он, бывало, говорил нам: запомните – образование положит конец неразумному усердию.
– А вы вместе учились? – спросил, улыбаясь, полковник.
– Вместе академию кончали. Разве не заметно по усердию Мотякова? – сказал Фомич.
– Прохвост! – Мотяков взвалил бредень и потащил его к воде. Полковник спросил:
– Федор, у тебя, наверное, здесь где-нибудь лодочка припрятана или ботничок? А то у нас надувная лодка, возиться не хочется.
– Есть! Как же без ботника? Я сейчас…
Фомич встал и пошел вдоль берега. Ботничок он хранил в камышовых зарослях. В том же тайнике у него лежали весла, банки с запасом червей, двукрылые шахи, связанные дедом Филатом, удочки. Фомич взял ботало – железную воронку, надетую на конец тонкого шеста, длинное двухлопастное весло и прыгнул в ботник…
Сети ставил Фомич с ботника – всю Луку перегородил. Потом долго ботал – пугал рыбу то с одной стороны сетей, то с другой. Полковник с высокого берега давал указания:
– Бултыхни-ка вон у того куста! Во-во… А теперь от камышей зайди! Там что-то бухало… Щука, наверно.
Фомич вскидывал шест кверху жестяным раструбом и с маху бил, погружая его в воду.
«У-у-угг! У-у-угг!» – утробно разносилось по озеру.
– Хорошо! Вот как их! – отзывался с берега полковник. – А теперь вон из той заводи… Лупи их по мокрому месту!
Мотяков с Робертом Ивановичем растянули бредень, но после одного заброда махнули рукой. Берега были приглубые, и в трех метрах с головкой было, а там, где мелко, травы много: сусак да водяная зараза… Ноги не протащишь, не то что бредня. Бросив свой бредень, они, голые по пояс, сидели теперь на берегу и смотрели, как Фомич поднимал в ботничок сети.
Попались две небольшие, по локоть, щуки, судачок на кило и крупный, как хлебная лопата, лещ.
– А этот лежебока как сюда втюрился? – говорил Фомич, выпутывая из сетей леща. – Спросонья, должно быть, метнулся. Испугался! Так-то по трусости и в котел угодил, дурья башка.
Уха получилась отменная – духовитая, мутновато-белая, как раз «рыбацкого колеру», как сказал Фомич. Он кинул в нее три крупных луковицы да дикого укропцу покрошил.
Рыбу вынул, положил на дощечку и посолил щедро крупной, как стеклянные бусы, солью. Полковник протянул было ему пачку мелкой белой соли. Но Фомич отставил ее:
– Этой