Проданная деревня (сборник). Борис Можаев
деревьев листья падают,
И дождь, как из ведра.
Но нас погода радует —
Мы вышли изутра́.
Я человек заслуженный – персональный пенсионер. Мне платят шестьдесят рублей областной пенсии. И по случаю праздника Петя Долгий пригласил меня выступить перед школьниками – как мы раньше жили и как сейчас живем.
– Товарищи пионеры! – сказал я. – Строй раньше был угнетенный… В школу не ходили, уровень свой не повышали. Я сам только две зимы учился. Да как учился? Снег поглубже выпадет – дома сижу. Валенок не было – одни опорки. А в опорках куда итить по глубокому снегу? Но сейчас, товарищи пионеры, чего не жить? Мы живем лучше, чем при коммунизме. Лечат бесплатно и учат вас бесплатно. И все равно общество не должно стоять на месте. Оно движется вперед, как земля вертится. Но я вам, товарищи пионеры, не то хотел сказать. Надо слушаться мать с отцом. Не то вы совсем разучитесь, как моя Валька. Только бы она пудрилась да наводилась…
Речь моя всем очень понравилась, а Петя Долгий сказал:
– Может быть, ты, Петр Афанасиевич, станешь в школе работать?
– Кем работать?
– Да вроде завхозом… Ночью охранять здание, а днем за порядком следить – звонки вовремя давать. Мы тебе от колхоза положим зарплату – пятьдесят рублей в месяц.
– И за лошадью мне смотреть?
– Для этого у нас конюх имеется. А ваша солидность нужна здесь для порядка.
А что ж, думаю, для порядка надо постараться. И деньги хорошие. К моей пенсии да еще пятьдесят рублей – жить можно. Отчего ж не пойти? Все равно я по ночам не сплю, как сыч корабишинский. (Корабишино – это у нас лесное село, я про него потом напишу.)
И согласился. Достал из сундука белый китель из чесучи, который носил, когда еще председателем колхоза был, брюки диагоналевые, темно-синие галифе, сапожки опойковые… Шляпу свою соломенную достал. Встал, как на вахту. И не то что ученики, учителя замирали передо мной. А завроно, старушка Семкина, сослепу за военрука меня приняла.
– А вы, – говорит, – товарищ подполковник, почему не на уроке?
– А я на часах, – отвечаю.
Поднес к ее уху звонок да как ахну. Она и присела…
Я этот разговор к чему веду? А к тому, что с той работы все и началось. Днем между звонками подремлю малость, а ночь подойдет – не могу заснуть, и шабаш! Хоть глаза выколи. Дома от нечего делать с Маруськой поругаешься. А здесь тишина… Ну, прямо вши от скуки дохнут. И книжки-то из рук вываливаются, потому что мысли одолевают. «А что, – думаю, – дай-ка я про наше село Брёхово книжку напишу. Ведь другие пишут. А я чем хуже?» Был со мной на охоте один писатель. Разговорились – а он не знает, что такое дерево, которым сено в возах утягивают. Я ему:
– Как же это вы пишете книжки про деревню, а сами не знаете, что такое дерево?
– Ну, – говорит, – деревья бывают разные: и дуб, и ясень, и осина… Всех не упомнишь.
– То дерево на корню, – отвечаю, – а это в деле. Разница! Без этого дерева сена не привезешь. Оно у каждого народа по-своему называется. У нас одно дерево,