В поисках острых ощущений. Максим Кустодиев
Журбенко приезжал в Киев). Оба они тогда чувствовали утрату, несколько номинального свойства, и, хотя ни он, ни жена никогда не признались бы в этом вслух, облегчение. Сын теперь сам по себе.
И вот вам, пожалуйста. Юрка, его сын, в плену.
Если честно, Журбенко нимало не симпатизирует киевской власти. Впрочем, он и не патриот Донецкой и Луганской республик. Но дело ведь не в этом. Парня надо выручать. Просто так надо. Сын все-таки. Валерий Ефимович не разделяет убеждений сына, национализм – это вообще-то безвкусица, это, если честно, очень противно. Но сын, его, Валеры Журбенко, кровь.
Редко, очень редко он вспоминает сына. Где он, что с ним, что у него на уме – все это кажется чрезвычайно далеким, как будто из какой-то другой жизни.
Петя Грицай ждет ответа. Петя Грицай, конечно, не представляет себе, как далек от нынешнего Валерия Ефимыча Журбенко его родной, единокровный сын со всеми его киевскими, украинскими делами. Вместе с похожими на правду документами, подтверждающими, что сын содержится в донецкой тюрьме. Петя говорит, что парню можно помочь. Он, Петя, почему-то уверен, что Валерий Ефимыч немедленно ухватится за эту возможность помочь. Но, мнется Петя, не все так просто. Да кто бы сомневался! Не зря же он нарисовался, старый школьный друг, конечно, не зря. Ну, давай, что там у тебя в рукаве? Карты на стол! Речь, понятно, о деньгах. И сколько же стоит «помочь парню»?
Грицай задумчиво крутит на столе развернутую бумажную салфетку. Ну, давай! Сейчас он напишет на бумажке сумму. Журбенко надо будет, сдвинув очки, изучить запись, потом разыграть удивление: «Это в долларах?!». Он так хорошо представлял себе предстоящую пантомиму и свою реплику, что только необходимость изображать озабоченного отца не позволяла ему от души рассмеяться.
Петр Грицай ничего не стал писать. Повертев смущенно салфетку, он поднял свои очи и тихо произнес:
– Речь идет о сотрудничестве.
– Сотрудничестве? – искренне удивился Журбенко.
– Угу.
– В смысле?
– СБУ. Служба безопасности Украины.
– То есть, мне надо стать Штирлицем? Но это же бред!
– Почему же?
– Да зачем же я вам? Какой от меня прок? Я далек от государственных секретов, – Журбенко хотел было засмеяться, но лицо собеседника было таким, что смех как-то не пошел, пришлось просто откашляться. – Послушай, я готов обсудить материальную часть решения проблемы. Понимаю, такие дела не делаются бесплатно. Но то, про что ты говоришь… это за гранью. К тому же я нисколько, как минимум, не симпатизирую украинским националистам. Надеюсь, ты не обиделся.
– На обиженных воду возят, – строго сказал Грицай. – И где ты видел националистов? У нас их не больше, чем здесь своих нациков, погоду делают совсем другие люди.
– Чем же, черт возьми, я могу быть полезен? Мне просто интересно, если хочешь, как литератору.
– Ты сможешь оказать кое-какие услуги своей Родине. Ведь ты украинец.
– Да