Стрелецкий десятник. Николай Кондратьев
появилось сомнение: то ли содеяно? Почему оставил боярича на верную, мучительную смерть? Куда и почему заспешил государь? Но быстро отогнал от себя эти крамольные мысли – не его ума дело.
Оказавшись в лесу, Иван заметно успокоился. Впереди его ехали каты, позади – Спиридон. Он кликнул Мокрушу, тот придержал коня, сжавшись, ждал плетей. Однако Иван сказал только:
– Пошли кого из своих к Прокофию, пусть заберет.
– Может, вернуться, полечить? – осмелился предложить Мокруша. – Помрет, чего доброго.
– Околеет, туда и дорога.
Больше Иван ни с кем не разговаривал, в селе Алексеевском перегнал поезд и до Кремля скакал не останавливаясь, безжалостно нахлестывая коня.
Прислушиваясь к затихающему топоту отъехавших коней, на поляну вышли три мужика, оборванные, заросшие, прокопченные дымом у костров. Воровато направились к сосне, увидали одежду Даниила, перетряхнули ее, обшарили. Маленький высказал сожаление:
– Эх-ма, обобрали! А видать, этот из боляр был.
Седой мужик, может, предводитель, распорядился:
– Свяжи и неси, там разберемся. – Подошел к Даниилу, который, скорчившись, лежал на боку. Его лицо и трава вокруг были в крови. Он не стонал, не шевелился, только с каждым вздохом изо рта пузырилась кровь. К исполосованной, почерневшей спине прилипли листы, травинки и комочки земли. Ноги его оставались привязанными к бревну, на руках висели куски веревок. – Никак жив еще?
Тщедушный мужик предложил:
– Может, отнесем на пасеку? Тут недалече. Так сгинет, а Сургун выходит. Выкуп возьмем.
Седой усомнился:
– Петлю возьмешь. Искать начнут.
– Не, Сургун глаза отведет. У него не найдут.
– Кладите ко мне на хребет, отнесу, – сказал третий мужик.
Подняли, положили на спину и пошли. Маленький рассуждал:
– Видать, отделали его лесовики, вроде нас. Чьи бы могли? Одеты чисто…
Тот, который согнулся под ношей, уточнил:
– Какие лесовики! Что в кафтане – знакомец мой, Мокруша, царев кат. Полста плетей отсчитал мне. А тот на коне… Страшно сказать!
Седой подтвердил:
– Он самый, государь! Чинил суд и расправу.
Маленький так и присел:
– Он! Сам?! Вот те и на!
За лесовиками сошлись кусты…
Немного позднее на поляну прискакал Прокофий с холопами. Увидел лишь помятую траву, следы коней, ошметки крови да обрывки веревок. Даниила нигде не было. Облазили округу, заехали к пасечнику Сургуну. Сухощавый седой старик в длинной белой рубахе возился с колодами. Увидал боярина, бегом побежал, хмельного пива поднес, холопам – кваса с ледника. Христом Богом клялся – никого не видел, ничего не слышал. Для порядка обыскали пасеку, землянку, сараи. Уехали, забрав бадейку меда.
Прокофий шум поднимать не стал. Объявил сестре и зятю, что пропал их сын Даниил. Может, на разбойников наткнулся, а может, с диким зверем повстречался не в урочный час. Всякое бывает. Насчет царского гнева не обмолвился, да и не