Истоки современной политической мысли. Том 2. Эпоха Реформации. Квентин Скиннер
девяти приходов направили в Совет петиции, требуя назначить проповедников-лютеран. Совет, отмечает Крисман, «не располагал ни планом, ни программой действий» перед лицом революции, но стремился сохранить порядок, который начинал трещать по швам из-за конфликта между старой и новой верой. В конце концов им пришлось поддержать Реформацию, заплатив этим за политическую стабильность. После этого они присвоили себе право назначения на должности, восстановили евангелических проповедников и превратили Реформацию в официально признанное движение, и весь город был немедленно обращен в лютеранство (Dickens 1974, pp. 151–152).
Впрочем, не следует преувеличивать различия между народной Реформацией в Германии и ее навязыванием «сверху» в других странах (Moeller 1972, pp. 60–61). Народный характер реформаторского движения был не всегда очевиден в Reichsstädte, свободных имперских городах. Иногда реформаторского движения там просто не было – четырнадцать из этих городов все еще отказывались в конце XVI в. терпеть протестантскую общину в своих стенах (pp. 41, 61). А иногда новая религия принималась в результате официальной политики, как, например, в Магдебурге и Нюрнберге (p. 61). Больше того, в двух тысячах, или около того, Landstädte, городов, находившихся под прямым контролем местных князей, не было почти никаких признаков народного характера реформ. Как подчеркивает Мёллер, там «Реформация проходила с дозволения местных господ», и, таким образом, инициатива исходила от светских правителей (p. 68).
Поэтому первые шаги Реформации в большинстве немецких городов мало чем отличались от того, что происходило в Дании, Швеции и Англии. Государство предоставляло видным лютеранам защиту и поощряло деятелей, которых ранее запугивали или вынуждали молчать, к публичному выражению своих взглядов. Примером служит Нюрнберг, где уже на раннем этапе Осиандер был назначен проповедником, а городской совет, пишет Штраус, привел лютеран к «быстрой и решительной победе» над государственной Церковью (Strauss 1966, p. 61). За пределами Германии аналогичные шаги были предприняты, например, в Дании. В 1521 г. Кристиан II пригласил Карлштадта в Копенгаген и одновременно назначил своим капелланом лютеранина Мартина Рейнхарда, обратившего в новую веру нескольких придворных и королеву (Dunkley 1948, pp. 23–24). Этот процесс был продолжен Фредериком I после его восхождения на трон в 1523 г. Новый король разрешил установить в Киле печатный станок для издания датской Библии и в 1526 г. выдал Гансу Таусену охранную грамоту, позволившую ему продолжить проповедование лютеранской веры (pp. 54, 114). В следующем году король отказал херредагу в требовании отозвать грамоту, а в 1529 г. назначил Таусена проповедником в одном из главных храмов Копенгагена (pp. 50, 57). Вскоре такие же шаги были сделаны в Швеции. В 1524 г. Густав Ваза назначил Олауса Петри проповедником в церкви св. Николая в Стокгольме, предоставив тем самым, пишет Робертс, полному энтузиазма лютеранину «самую влиятельную кафедру в Швеции» (Roberts 1968, p. 69). В том же году король ответил отказом на требование консервативного епископа Линчёпинга Браска запретить продажу и чтение лютеранских книг,